За кулисами второго фронта

Тегеранская конференция показала, что западные союзники полностью осознали первостепенную роль Советского Союза в общих действиях антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что на авансцену истории вышла держава мирового значения. Стало ясно, что Москве уже нельзя диктовать свои условия, как это было в предыдущие годы. Нельзя потому, что Красная Армия доказала на деле на полях сражений свою решающую роль в борьбе с вермахтом, а Советский Союз как государство показал свои огромные возможности, стал одной из ведущих стран антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что скорейшее открытие второго фронта— это последний шанс для США и Великобритании «встретиться с Красной Армией на Висле, а не на Эльбе». Совершенно очевидно было и то, что фронт в Западной Европе уже не сможет стать первым, главным, решающим. Он сможет сыграть лишь вторую, вспомогательную роль, ускоряющую победу над германским фашизмом.

АЛЬТЕРНАТИВЫ ВТОРОМУ ФРОНТУ

Уинстон Черчилль летел в Москву.

Был август 1942 года.

«Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении», — писал он впоследствии.» А миссия была не из легких. Английский премьер вез более чем неприятную для Сталина и советского руководства новость: не будет второго фронта в 1942 году…

«Это было все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс,

— вспоминал Черчилль. — Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников».

Так что «полная договоренность» трех союзных держав о создании второго фронта в 1942 г., заявленная в совместном коммюнике от 11 —12 июня, оказалась не более чем приемом дипломатии. Но что там предлагалось взамен? Именно это и было главной частью той новости, с которой Черчилль летел в Москву.

Он предлагал Сталину признать, что равноценной заменой обещанному США н Англией вторжению в Западную Европу будет высадка англо-американских войск в Северной Африке и вытеснение оттуда итало-немецких войск.

«Самым лучшим видом второго фронта в 1942 г., единственно возможной значительной по масштабу операцией со стороны Атлантического океана является „Торч“ (кодовое название высадки союзников в Северной Африке. — А. О.). Если эта операция сможет быть осуществлена в октябре, она окажет большую помощь России, чем всякий иной план», — втолковывал Черчилль руководителю СССР.

Президент США Франклин Рузвельт тоже полагал, что высадка союзных войск в Северной Африке «окажет нашим героическим союзникам в России помощь такого же порядка, как и второй фронт».

Сталин воспринял новость без всякого энтузиазма. Он сказал, что не может понять, почему союзники так боятся немцев. Войска должны быть испытаны в бою, иначе никогда не будет ясно, какова их ценность. В то же время он правильно оценил стратегические достоинства северо-африканской операции.

«Русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него… Он все это оценил молниеносно, — пораженный такой цепкостью сталинской мысли, констатировал Черчилль.

Сталин оказался не единственным военно-политическим деятелем, который с сомнением отнесся к плану высадки союзников в Северной Африке. В конце августа возникли серьезные разногласия по поводу этой операции между английскими и американскими начальниками штабов. В Вашингтоне считали «Торч» операцией отвечающей интересам США: захватить Марокко и закрепиться там. Поскольку США продолжали поддерживать с вишистским правительством дипломатические отношения, сопротивление находившихся в Северной Африке французских войск не ожидалось.

Другое дело — англичане. Французы, помнившие предательство английских союзников по отношению к их войскам в дни Дюнкерка и капитуляции Франции, могли теперь вступить с ними в бой. Американцам не нравилась и английская идея высадиться в Алжире и двигаться в Тунис на соединение с английской 8-й армией. Это грозило затяжными боями с войсками Роммеля.