За линией фронта

Подхожу к Поповой и обнимаю ее.

— Нет, ничем не опозорены Поповы. Героем был твой сын. И даю тебе слово, мать: постараюсь, чтобы и дочь твоя стала славной партизанкой…

Снова поднимаются на трибуну колхозники, учителя, председатели сельских Советов, наши бойцы и командиры…

Саша Хабло протягивает мне пакет. Это пришли радиограммы:

«Тов. Сабурову. Предлагаю немедленно лично выехать в Хинельский лес и установить связь с местными партизанскими отрядами. Разыщите Ковпака и свяжите его и Хинельские отряды со мной через свою рацию.

Строкач».

Во второй радиограмме товарищи Хрущев и Строкач поздравляют нас с праздником, желают успехов.

Читаю поздравительную радиограмму и объявляю:

— Товарищи партизаны! В ознаменование славной сегодняшней даты командование решило назвать наш отряд «Партизанским отрядом имени 24-й годовщины Красной Армии».

Гром аплодисментов несется в ответ…

Кончилось торжественное собрание. Пустеет зал.

Остаюсь с Богатырем: сегодня вечером мы с Ревой уезжаем в Хинельский лес, а Захар с Бородавко остаются заканчивать нашу перебазировку.

Выходим на крыльцо. Во всю длину широкой улицы, теряясь где-то за поворотом, стоят сани. На санях лежат патронные ящики, пулеметы, автоматы. Трепещут красные флажки на дугах. На передних санях торжественно восседает Ваня Кривенко. А вокруг партизаны, гости и стайки ребят с алыми пионерскими галстуками, надетыми поверх пальто, ватников, тулупов.

Ко мне подходит Григорий Иванович. Гордым широким жестом он словно охватывает эту бесконечную вереницу саней, партизан на улице, ребятишек, густой заснеженный лес за селом и красный флаг над сельским клубом.

— Гляди, командир. Вот он — наш партизанский край!