За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

С виду жизнь в звене пионеров после переселения в лагерь ученых текла почти так же, как во время заготовки ягод. Часов до четырех мальчишки и девчонки бродили с мешками в тайге, били шишки. Потом возвращались на бивак, обедали и, собрав обожженные в костре шишки, усаживались верхом на валежинах. У каждого тут было свое рабочее место — на ошкуренной колодине с десяток поперечных канавок, а внизу, на траве, разостланная рогожа или кусок мешковины. Когда шишки перекатывали по зарубкам зазубренным вальком, они крошились, и орехи с шелухой скатывались на подстилку.

Если куча дробленки поднималась у кого-то вровень с валежиной, над поляной разносилось:

— Эй, сапоги с ушками! Давай!

Дежурный старшеклассник натягивал на ноги резиновые сапоги, сгребал дробленку в бак и топил посудину в речке. Легкий мусор при помешивании в баке всплывал, а полные, увесистые орешки оседали на дне. Очищенные и промытые орехи рассыпали потом для сушки на широкой рогоже.

А после работы, как и на пасеке, подсчитывались полезные дела, затевались игры.

Да! С виду все было как и раньше. Но Петьке и его приятелям почему-то казалось, что в отряде что-то произошло. И это было не случайно.

В первые недели, пока отряд работал на пасеке, пионеры встречались с Пашкой, Тамаркой и другими взрослыми ребятами только за обеденным столом да по вечерам. А тут старшеклассники толклись рядом чуть не весь день. Стоило Митьке или Юрке крикнуть, что он нашел шишки, как за спиной вырастал Тимка: «А ну где? Покажи!» Едва Нюрка с Простоквашей набредали на кучу опят, как через кусты к ним ломилась Тамарка: «Глядите, какие! Не ядовитые?» Старшеклассники пристраивались к пионерам и во время бесед — сначала просто вертелись вокруг, а потом вступали я разговор.

Выбивая с друзьями орехи из шишек, Петька поинтересовался, для чего их принимает кооператив.

— А ты не догадываешься? — засмеялся Сережа. — Зачем же тогда калишь на железке да набиваешь карманы?

— Ну-у, — протянул Петька. — Это ж тут. А в городе плеваться скорлупками некультурно.

— Да, в приличном месте орешков не пощелкаешь, — согласился вожатый. — Зато из ядрышек можно сделать халву, начинку для конфет, ореховое пирожное. А детская ореховая мука вдвое питательнее манной каши. Кто болеет туберкулезом и ест ее, может избавиться от болезни.

— А кедровое масло! — вмешался в разговор Тимка. — Из него чего только не делают! Даже масляные краски, которыми пишут картины. Эти картины висят потом в музеях по пятьсот лет.

— Не точно, но верно, — с хрустом раздавливая очередную шишку, сказал Сережа. — В ядрышках кедровых орехов, если считать на проценты, масла больше, чем в семенах подсолнуха, горчицы или сои. Даже в знаменитой греческой маслине и то жира меньше. Из килограмма маслин можно получить пятьсот — пятьсот пятьдесят граммов съедобного масла. А килограмм ядрышек наших орехов дает шестьсот пятьдесят граммов. И кедровое масло ничуть не хуже маслинового или прованского, как его называют. Оно очень ароматное, питательное и вкусное. На холоде не застывает, не улетучивается, а при смешивании с сухими красками, не меняет их цвета. Поэтому художники и используют его вместо макового.

— Какого, какого? — не понял Алешка. — Макового?

— Вот именно, — подтвердил вожатый и, чтобы было понятнее, объяснил: — Еще в древности живописцы заметили, что самое лучшее масло для красок — маковое. То самое, которое получают из семян мака. Все картины, которые висят в музеях по пятьсот лет, написаны красками на таком масле.

— А почему в Сибири кедровые орехи мельче наших? — поинтересовалась Тамарка Череватенко. — Мы с мамой ездили к родственникам, я видала.

— Потому, что у нас здесь растет особый вид кедра — кедр корейский.

Митькина сестра Варя долго прислушивалась к разговору молча, но тут не выдержала тоже.

— И дались вам орехи! — фыркнула она. — Халва! Масло! Разве ж кедр только этим и знаменит?

— А чем еще?

— Да чем хотите, — Варя затянула под подбородком кончики косынки. — Ни один ученик и дня не обойдется без вещи из кедра.

— Ясно. Полы ведь, да парты в классах из кедра?

— При чем тут полы да парты? Я вовсе не о них говорю.

— А о чем же тогда?

— О карандашах. Вот о чем! Почти вся дощечка для карандаша делается у нас из кедра. Из него же и тес для шлюпок, и шпалы, и телеграфные столбы. А кедровой смолой лечат ожоги.

Так проходили в отряде вечера. И незаметно отношения между комсомольцами и пионерами перешли в дружеские.

О хрюкающих оленях, сообразительности белок и уроках для старшеклассников

На заготовке орехов некоторые старшеклассники поначалу продолжали подсмеиваться над пионерами. Тогда младшие, не сговариваясь, решили проучить насмешников.

В день переселения на поляну ученых, когда все вернулись из леса и собрались у палатки, один восьмиклассник отправился умываться к ручью.

— Ой, ребята! Что я нашел! — послышался его взволнованный голос. — Айда сюда!

Вместе со всеми прибежали и Петька с Ляном.

Восьмиклассник стоял у самой воды и, согнувшись, рассматривал что-то на земле.