За синей птицей

Завтрак прошел беспорядочно. Маша столкнулась подносами с другой помощницей бригадира и пролила суп. При раздаче оказалась лишняя пайка хлеба. Почему-то не хватило ложек, и Соня стала пить суп через край. Маша придралась к ней и сказала, что здесь столовая, а не загон для поросят. Соня, однако, не огрызнулась, а послушно отодвинула миску и дождалась, пока Нина Рыбакова не передала ей освободившуюся ложку. И вообще девчонки вели себя сегодня исключительно тихо и сдержанно. Ни обычных выкриков и смеха, ни задираний других бригадиров, ни шуточек. А Маша, напротив, с каждой минутой все больше и больше выходила из себя, и дурное свое настроение срывала на девчонках. Миски с супом она подавала рывками, как будто намеревалась облить кого-нибудь горячей жижей. Когда три подружки оживленно зашептались о чем-то на дальнем конце стола, и Нина Рыбакова рассмеялась, Маша накинулась на нее:

— Хватит зубы скалить! Сиди и помалкивай…

Потом Добрынина подошла к Галине Чайке и что-то тихо ей сказала. Галя на этот раз изменила себе — не состроила высокомерную гримасу, не передернула досадливо плечами, а сдержанно вполголоса ответила Маше, отрицательно покачав головой. Маша отошла от нее с недобрым выражением глаз.

В цехе девчонки долго не принимались за работу. Они собирались в углах и шушукались, стараясь, чтобы шепот их не достиг ушей бригадира и помощницы. Марина понимала, что «большой вальс» — событие немаловажное, и не мудрено, что девчонки сегодня выбиты из колеи.

Наконец все уселись, взяли в руки спицы и крючки. Но тут Маша вызвала за дверь Лиду Векшу. Потом Лида вернулась, а к Маше вышли Нина и Клава. И наконец, что уже совершенно удивило Марину, вслед за ними вышла за дверь и Галя Чайка.

Прошло минут пять, но никто не возвращался. Марина хотела пойти посмотреть — в чем там дело, но в это время раздались торопливые шаги. Все, кто выходили из цеха, вбежали в помещение и поспешно расселись по местам.

Вошел комендант. Марина еще не успела предупредить: «Бригада, внимание!» — как все сразу встали. Обычно такой дисциплинированностью можно было «купить» коменданта — он любил порядок и дисциплину, но сейчас он, кажется, даже и не заметил организованности бригады. «Здравствуйте», — буркнул он и, не доходя до стола, остановился.

— Можете садиться! — разрешил он.

Девчонки схватились за спицы. Сидели тихо как мыши, опустив глаза на работу.

— А вам, Светлова, сегодня очень весело? — придирчиво спросил комендант Галю, которая, словно наперекор всем, даже и не думала браться за работу, а сидела, опустив руки на колени, и, улыбаясь, смотрела на коменданта. — Что вы на меня смотрите, будто подарка ожидаете? Почему не работаете? Галина встала с табуретки.

— Мне, гражданин комендант, всегда весело, когда вам грустно.

Комендант покраснел. Марина постучала дощечкой о край стола.

— Галина! — предупреждающе окликнула она девушку, ожидая дальнейших дерзостей.

— Я знаю, что вам сегодня особенно печально, — продолжала Галина. — Ну а мне — особенно весело.

В цехе пронесся приглушенный смех.

— Па-а-прошу прекратить безобразие! Воронова, наведите в бригаде порядок! Распустились тут у вас…

— Светлова! Я тебя еще раз предупреждаю…

— Простите, гражданин комендант, я больше не буду.

Лучше бы Галина сказала, очередную дерзость, чем произнесла эти слова, сказанные таким тоном, что Марина не могла больше сдерживаться.

— Если ты не прекратишь, я тебя выгоню из цеха! — повысив голос, крикнула она, и Галя поспешно опустила ресницы, погасив насмешливый взгляд.

— Наказание господне… — громким шепотом проговорила Соня, неизвестно к чему отнеся эти слова.

Комендант повернулся и вышел из цеха.

— Ну, Чайка, теперь держись! — сказала Лида. — Побежал к начальнику жаловаться.

— Посадит он тебя хоть на часок, — добавила Нина Рыбакова.

— А что, улыбаться нельзя? Мариша, а Мариша, разве нельзя улыбаться? — затараторила Мышка.

— Бригадир, начальник вызывает!

Все повернулись к двери. Вишенка, озабоченная, с непривычно серьезным лицом, стояла в дверях с бумажкой в руке.

— Живо собирайся! — Она так же быстро исчезла, как и появилась.

У Марины заныло сердце от тревожного предчувствия: вот и дождалась желанного приглашения! Но если бы это произошло не сегодня…

— Начинаются крестины… — негромко сказала Нина Рыбакова.

— Только не с того бока за ребеночка берутся, — добавила Лида.

— Помалкивайте! — Маша поднялась, чтобы проводить Марину. В тамбуре она сказала: — Будет спрашивать о сапожке — расскажи про сушилку.

Марина кивнула головой:

— Знаю…

Вопрос был задан именно так, как ожидала Марина:

— Что вам известно об ограблении сапожной мастерской?

Марина ответила, что ей ничего не известно, кроме того, что мастерская была ограблена.

— Так, так, — произнес Белоненко и открыл ящик стола. — А вот этот почерк вам не знаком? — он протянул Марине клочок серой упаковочной бумаги.

Нет, почерк был ей незнаком, но содержание записки поразило ее.