За скипетр и корону

Кронпринц промолчал.

— Вы совершенно правы! — произнес живо король. — Вы не могли бы быть мне верным слугой, если бы отрицали своего прежнего государя. Стало быть, господин фон Мантейфель…

— Говаривал обыкновенно, — продолжал Мединг, — что «умный генерал прежде всего думает об отступлении». И при борьбе, предпринимаемой Вашим Величеством, следует внимательно обсудить все шансы, и если отступление когда‑нибудь сделается неизбежным, то мне казалось бы недостойным, чтобы Вельфы сделались простыми помещиками в той стране, в которой носили корону. Да и независимый капитал мог бы послужить для приобретения новых владений в той стране, в которой, даже после потери ганноверской короны, Вельфам открывается широкая и прекрасная будущность, — а именно в Англии.

— Но неужели мы должны отказаться от всех дорогих по воспоминаниям владений нашего дома?! — вскричал кронпринц.

— Когда Ваше Величество снова возвратит себе обладание ганноверской короной, — сказал Мединг, — то вместе с ней к вам возвратятся и королевские имущества. При иных же условиях эти воспоминания были бы только лишним терзанием. Я, впрочем, думаю, что Пруссия не уступит никаких владений без решительного признания ее верховной власти.

Король в раздумье молчал.

— Ваше Величество, — обратился к королю граф Платен, — замечания господина советника, конечно, заслуживают полного внимания, но точно так же основательно и желание его королевского высочества. Можно было бы соединить оба воззрения и потребовать одной части имущества в землях — около трети, а остальное деньгами.

— Это бесконечно усложнило бы переговоры, — заметил Мединг.

— Но мы все‑таки остановимся на этом исходе, — решил король. — Что вы на это скажете, любезный Лекс?

— Я совершенно согласен с мнением графа Платена, — коротко высказался Лекс.

Мединг молчал.

— Но у вас было еще одно возражение? — заметил король, обращаясь к нему.

— Ваше Величество, — сказал Мединг, — мое второе, и самое серьезное возражение, относится к той связи, в которую граф Платен хочет поставить переговоры об имуществе с уничтожением присяги. Такая связь может быть очень важной, но я не думаю, чтобы она соответствовала достоинству Вашего Величества.

Король быстро поднял голову.

— Вы высказали мысль, вертевшуюся у меня на языке! — признался он. — Никогда, никогда и ни за что я не поставлю участи моих офицеров, моей верной и храброй армии в зависимость от вопроса об имущественном обеспечении моего дома. Я хочу, — продолжал он решительным тоном, — чтобы оба эти вопроса были совершенно отделены один от другого и чтобы об этом было сообщено английскому правительству ясно и определенно. Что же касается армии, — досказал он после недолгого молчания, — то мое решение неизменно. Я никогда не уничтожу присягу, но буду разрешать желающим отпуска, не стану осуждать тех из моих офицеров, которых недостаток средств побудит выйти в отставку и искать себе деятельности в иных государствах. Но я ни за что не хочу оттолкнуть от себя тех, кто захочет и может остаться мне верным. Я отправлю в Берлин военных комиссаров, которые вступят в переговоры в этом смысле и будут хлопотать о выгодных материальных условиях для тех офицеров, которые не захотят поступить на прусскую службу. Выработайте инструкции в этом смысле, господа, — продолжал Георг, — и подайте их мне на подпись. Но главное, чтобы судьба армии осталась в стороне от вопроса об увеличении моего состояния! Необходимо также набросать и иметь наготове протест против присоединения Ганновера для препровождения его к европейским дворам, как только аннексия будет объявлена. Кроме того, надо еще набросать план энергичного образа действий для подготовки к борьбе за восстановление моих прав.

— Изложение протеста на французском языке я уже поручил советнику посольства Люмэ де Люиню, — сказал граф Платен. — Данные для этого, подкрепленные соображениями государственного права, находятся в разосланной уже записке о ганноверской политике. Что же касается предстоящего нам образа действий, то он должен, с одной стороны, ограничиваться местной агитацией, причем необходимо следить за европейской политикой. Существеннейший шанс к возвращению ганноверской короны может заключаться только в покровительстве и добром желании тех великих держав, которые со временем могут вступить в войну с Пруссией.