За веру отцов

Не земной женщине пел он серенаду, он воспевал небесную возлюбленную, воспевал бесконечное счастье, которое она дарит, стоит лишь о ней подумать, воспевал святость и чистоту, которыми ее сущность наделяет и освящает каждого, кто помнит о ней, кто ее любит. О своей невесте, субботе, о единственной на тысячи лет невесте пел он и о вечной, великой любви, которую хранил и будет хранить его народ от праотцев до последнего поколения. Все беды, все испытания, через которые он ради нее прошел, исчезли, растворились в святости и величии. И всю его проклятую, собачью жизнь превращает эта любовь в великое, неземное счастье. Что эти шляхтичи и панны с их ничего не стоящим богатством, с их жалкими, убогими земными радостями, с их человеческой, минутной властью против вечности и любви к святой невесте!

Смущенные, онемели помещики перед богатырем, стоявшим среди них и певшим гимн святой любви.

— Услужил ты мне, хорошо спел! Гости довольны, еврейчик. Проси чего хочешь, все тебе дам. Только не раздумывай слишком долго. Я не так боюсь твоего аппетита, как твоей хитрости, — смеялся пан.

— Ясновельможный! — Еврей упал к ногам помещика. — Синагогу и кладбище! Синагогу, чтобы молиться, и кладбище — наших покойников хоронить. Разреши в Злочеве синагогу и кладбище!

Помещик на минуту задумался. Он вспомнил о жемчужине, которую когда-то преподнес ему Зхарья, глава общины Чигирина. Была бы в Злочеве еврейская община, платили бы налоги. Но что скажут Бог и ксендз Козловский? Вдруг его осенило, как сделать, чтобы и налоги собирать, и Бог был доволен:

— Если поклонишься Господу нашему Иисусу Христу и трижды благословишь святую Марию, все разрешу и под кладбище дам хорошее место.

Еврей стоял окаменев и молчал.

— Ну, еврейчик, по рукам? Ладно, скажи только: «Мария, Матка Боска, хвала тебе на веки веков, аминь!»

Еврей молчал.

— Ну, поклонись ей, и все.

Еврей не шелохнулся.

— Тогда медведя сыграешь.

Еврей от испуга побледнел и забормотал:

— Ясновельможный, я всего лишь бедный человек, сжалься над моей женой, над моим ребенком. Проси, Шлоймеле, сынок, проси шляхтича. Сжалься, ясновельможный, я всегда тебе верно служить буду.

И отец с сыном упали к ногам помещика, целовали сапоги, бились лбами о пол.

— Сжалься над моей женой, над моим сыном.

— Или благословить святую Марию, или медведя играть.

Еврей медлил. Он совсем побледнел и все повторял отрывки псалмов и молитв, продолжая целовать полу помещичьего кафтана. И вдруг глаза его просветлели. Руки и ноги еще дрожали, но лицо уже сияло спокойствием.

— Ради синагоги, ясновельможный. Бог поможет, поступай как хочешь.

Помещик кивнул, двое слуг схватили еврея и напялили на него медвежью шкуру. Помещик велел музыкантам играть, а слуги длинными кнутами принялись стегать «медведя». «Медведь» прыгал с места на место и рычал: «Р-р-р-р!»

Паны смеялись, толпились вокруг, толкали друг друга к «медведю», а слуги гоняли его кнутами из угла в угол. Еврей, одетый в медвежью шкуру, бормотал: «Бог — свет мой, помощь моя. Перед кем мне дрожать?»

— Рррр! — прыгал он по залу на четвереньках. — «Бог — ограда моей жизни. Кого мне бояться?»[10]

— Хорошо сыграл медведя, еврейчик. Будет тебе синагога. А за кладбище придется еще послужить.

Мендл, путаясь в талесе, что было мочи несся домой из замка, мальчик с развевающимися пейсами едва поспевал за отцом, и оба кричали во весь голос, чтобы скорее сообщить маме радостную весть: «Синагога! Будет синагога!»

Глава 4

Новая община

Вскоре по всей Подолии и Волыни, где только ни жили евреи, разнеслась весть, что появилась новая община. Злочев получил разрешение на синагогу, и евреи стали стекаться туда со всей округи. Приезжали из Корсуня, из Чигирина, ехали из-за Днепра, из Люблина, из Лохвицы, из Переяслава. Злочев славился как прибыльное место: близко к Сечи, можно вести торговлю с казаками. Даже из Малой Польши приезжали, услышав на ярмарках в Ярославе и Люблине, что в Злочеве есть теперь еврейская община.

Первым делом начали строить синагогу. Каждый пожертвовал что мог. Женщины принесли свои украшения. Из Немирова пригласили двух мастеров.

Два года длилось строительство. Участвовала вся община. Синагоге предстояло служить двум целям: быть местом молитвы и защитой от врагов.