За волной - край света

Чиновник раздумчиво помолчал, затем поднялся из-за стола и пошел в глубь коридора, в конце которого светил слабый фонарь. Шелихов вдруг понял, что так поразило его в чиновнике. Чиновник шел по черным щелястым половицам, ступая осторожно, как идет по приморской тайге тигр, которого однажды довелось видеть Григорию Ивановичу. И так же, как огромная эта кошка, чиновник не оглядывался. «Мягок,— подумал Шелихов, почувствовав острожную неуютность, сырость, проникавшую под камзол,— но не приведи господи попасть такому в руки».

Пугающей походкой чиновник вернулся к столу и положил перед Шелиховым папку с бумагами. Пере- листнул заглавную страницу.

— Вот,— сказал,— Шкляев Иван. Демидовский, с Урала. Хозяйский дом спалил. Отчаянный.— Взглянул на Григория Ивановича.— А вот Алферьев Степан из Тверской губернии. Разбойник. Помещика сжег. Бит кнутом и к нам сослан. Так как, господин Шелихов, надобны вам такие?

— Они здесь, в остроге? — спросил Григорий Иванович.

— Нет. На поселении, под наблюдением неусыпным. Смертоубийство на них недоказано, а оттого и под стражу не взяты. На поселение присланы.

— Когда и как я могу определить их по своему усмотрению?

— Хотя бы и сегодня,— сказал чиновник и слабо повел рукой,— неподалече проживают, дабы хлопот не доставлять в охране и содержании.

— Распорядитесь, милостивый государь, о передаче ссыльных,— сказал Шелихов твердо.

Чиновник не то с осуждением, не то с сожалением покачал головой.

— Воля ваша,— ответил,— приказ господина губернатора я выполняю неукоснительно.— Губы чиновника растянулись в улыбке, глаза полузакрылись воспаленными веками.— Как же-с, приказ для нас закон.— И в другой раз он странно взглянул на Шелихова.

Первым, с кем встретился Шелихов из ссыльных, был Иван Шкляев.

— Садись,— сказал Григорий Иванович, когда ссыльного привели к нему,— поговорим.

Иван посмотрел на купца и ничего не ответил. Из-за наброшенных на лоб спутанных волос проглянул и тут же погас настороженный взгляд, какой бывает у людей, долгое время находящихся под стражей. Как легко отличить собаку, однажды побывавшую под колесами, так отличим и острожный. Это сидит в нем, как оспа, только шрамы ее не на лице, но в сознании. И метину эту редко кому удается скрыть. Корявый, угластый был мужик Шкляев Иван. Из ворота его армяка выглядывала жилистая шея, борода висела клоком.

— Садись, садись,— повторил Григорий Иванович.

Иван по-прежнему стоял у дверей и даже движения

к лавке не сделал.

— Кузнец? — спросил Шелихов.— Как работал у Демидова?

Помолчав, Иван сказал:

— Знамо, не лежа,— и замолчал, только переступил битыми лаптями и еще ниже голову угнул.

«Да, намаюсь, похоже, я с ними,— подумал Григорий Иванович,— напуганы больно». И ошибся. Шкляев из тех мужиков был, которых напугать трудно. Но ломан много, бит кнутом и зол так, что на хорошее слово не отвечал. У Демидова в четыре утра, под барабан на работу вставали, шабашили с сумерками и тоже под барабан. Выдюживали немногие, так что демидовские железо и медь не только из руды уральской варились, но и из человеческих жизней. Поровну руда с кровью замешивалась. В такой костоломке забудешь про добро.

Шелихов наклонился, достал из стоящей за столом корзины увесистый кусок вывезенной с новых земель медной руды. Побросал на ладони, протянул Шкляеву.

— Погляди,— сказал,— какова руда.

Шкляев искоса взглянул и отвернулся.

— Что ж ты? Возьми, посмотри,— настаивал Григорий Иванович.

Шкляев, так же недвижно стоя у дверей, молчал, но все же в другой раз глянул на руду.

— Это с новых земель привезли. Из-за моря,— сказал Шелихов.

— К чему это мне? — неожиданно спросил Шкляев.— Новые, старые. К чему? — и глянул в упор на купца.

— А ты все же посмотри,— сказал Шелихов.

Шкляев шагнул к столу, взял в широкую ладонь руду, покидал, словно взвешивая. Мужик был широколобый и, видать, сообразительный. С осторожностью положил камень на стол.

— Говори, купец,— сказал,— чего надобно? Ссыльные слухами живут, за море хочешь нас везти? Так, что ли?

— За море,— ответил Шелихов,— мастера там надобны.

— У-гу,— протянул на то Шкляев,— мастера надобны... Демидову, хозяину моему, тоже мастера надобны. А то, что люди мы, ему пустое. Но а ты, купец, что скажешь? Как жить будем на землях твоих новых? Новые, новое, а будет ли правое? — И, тяжело, по-мужичьи сдвинув брови, посунулся лицом к Шелихову. Взглянул пронзительно.

Григорий Иванович разглядел: губы у Шкляева упрямые, твердые, глаза смотрят смело. И догадался: «Нет, этот не запуган, здесь другое. Характер у мужика крепкий».

— Спрашиваешь, как жить на новых землях? — Григорий Иванович руки на стол положил и, поймав взгляд ссыльного, сказал: — Как устроите жизнь, так и жить будете. Очень даже просто, а ты как хотел?

— Я-то? — хмыкнул Иван. Головой крутнул.— Ну, купец, удивил ты меня. Да о том, как хочу жить, меня отродясь никто не спрашивал. Экое диво.— Смягчился лицом.

Переломил Григорий Иванович настроение Шкляева. Тот сел на лавку, заговорил: