За всеми зайцами

– Первое фото разглядываете? Правда, жуткий вид?

Я была с ней согласна, лучше уж увидеть своих внуков готовыми, а не в виде полуфабриката.

– Сразу двое, как здорово, – радовалась Наталья, – купим такую большую коляску с кружевным зонтиком и две одинаковые кроватки.

– А еще всякие там кофточки и юбочки! – заверещала Маня.

– Зачем им юбки, – возразил Денис, – младенцы лежат в пеленках.

– Тоже мне, специалист по младенцам, – хмыкнула Маруся. – Много ты грудничков видел?

– Я принимал роды у кошек и собак, – гордо заметил Дениска.

– Моя Олька не собака, – возмутилась девочка и треснула мальчишку по затылку.

Тот не остался в долгу.

Я удовлетворенно вздохнула. День рождения определенно удался. Да и двое внуков сразу – тоже хорошо. Может, родятся тихие скромные девочки, будут вышивать носовые платочки. Хотя, если посмотреть, как дерется их будущая тетя… В общем, чудесный день сегодня. Только непонятно, куда опять подевался Дима?

ГЛАВА 16

Прошло несколько безмятежных дней. Наша жизнь крутилась вокруг Оли. Луи самозабвенно давил соки.

– Все то, что продается в пакетах и бутылках – полная ерунда, – приговаривал он, натирая на терке морковь. Наташка обложилась книгами "Вязание для ваших детей" и самозабвенно мастерила шапочки. Я поминутно шипела на Аркадия, призывая его поселиться временно в отдельной спальне. Деня подробно объяснял бедной будущей маме процесс родов у мартышки, а Маня поминутно прикладывала руки к совершенно плоскому Ольгиному животу и кричала:

– Когда же они будут активно шевелиться?

До сих пор не могу понять, как бедная невестка выдержала всю эту заботу и не рехнулась окончательно.

В пятницу я купила возле метро "Пари суар" развернула газету и обомлела. На второй странице кричал аршинный заголовок: "Новая трагедия в семье Роуэн". Расширившимися от ужаса глазами стала читать заметку: "Сегодня утром новое несчастье обрушилось на семью известного фабриканта зубной пасты Франциска Роуэна. В восемь утра Луиза Роуэн обнаружила свою младшую сестру Селину повесившейся в ванной комнате на трубе отопления. Девушка перерезала веревку, вызвала "Скорую помощь" и стала делать погибшей искусственное дыхание. Но ни ее усилия, ни старания прибывших медиков не вернули юной жизни. "Я потрясена случившимся и не могу понять, почему сестра это сделала", – сказала нашему корреспонденту Луиза.

Франциск Роуэн от комментариев отказался. Каролина Роуэн помещена в частную лечебницу, у бедной матери помутился рассудок. Следствие по делу ведет комиссар Перье".

Не помню, как добралась до дома и показала газету Оксане.

– Бедная девочка, – ужаснулась та, – какая страшная смерть! Может, поехать к Луизе, помочь чем-нибудь?

Я моментально вскочила в машину и порулила к Роуэнам. Возле особняка стояла тишина, ни полицейских, ни газетчиков. Позвонила в домофон. Ответила Луиза:

– Да?

– Луиза, это я, Даша, откройте.

Ворота отворились, и я влетела в сад. От двери по дорожке медленно брела похожая на тень девушка. Я с трудом узнала всегда аккуратно одетую Луизу. На этот раз на ней висел какой-то халат, косметика отсутствовала. Но странным образом Луиза похорошела:

– Спасибо за визит, – прошелестела она бесцветным голосом, – так непривычно одной в доме.

– А где отец?

– Вызвали в полицейское управление, а потом поедет к маме в клинику.

Несмотря на жару, Луиза зябко передернула плечами.

– Ты ела что-нибудь?

Луиза задумчиво проговорила:

– Вчера, кажется, пила чай.

– Но так же нельзя, – возмутилась я и потащила девушку на кухню, – сейчас велю приготовить ужин.

– Некому велеть, – произнесла Луиза, – отец рассчитал кухарку, мамину горничную, выгнал всех слуг.

– Кто же убирает особняк? – изумилась я.

– Я навела порядок в столовой и гостиной, но пылесосить все комнаты мне не под силу. А мама готовила обед, завтракали и ужинали тостами.

Я заглянула в холодильник: ни яиц, ни сыра, ни масла, ни колбасы. И чем здесь питаются? На полке скучал пакет обезжиренного молока. Так пусто не было у меня даже в былые годы перед зарплатой. В шкафчике нашелся пакет овсянки.

– Будешь геркулесовую кашу?

– Все равно, – ответила Луиза и тихо заплакала.

Матерясь про себя, я стала помешивать кашу.

– Все это ужасно, не могу понять, по чему Селина решила покончить жизнь самоубийством.

– Она не делала этого, – невнятно произнесла Луиза, – кто-то убил мою сестру и хотел инсценировать самоубийство.

Я так и замерла над кастрюлькой.

– Откуда ты это взяла?

– Когда полиция осматривала тело, нас попросили выйти, но я была в туалете и слышала через отдушину, как медэксперт объяснял комиссару, что это явное убийство. У Селины на шее от веревки остался такой след, какие не бывают у самоубийц. Эксперт почти на девяносто пять процентов уверен в убийстве.

– А комиссар?

– Он выслушал коллегу и сказал, что в интересах дела надо поддерживать версию самоубийства. Нашей семье официально сообщили, что мы не имеем права хоронить тело, пока идет следствие.

В этот момент каша с громким шипением вылилась на конфорку, в кухне резко запахло горелым. Я уставилась на испорченный ужин.

– Луиза, будь умницей, подожди меня, я съезжу в магазин.