За закрытыми дверями

О Боже! У нее перехватило дыхание. Джек снял футболку. Обнаженное тело. Мужское тело. Кожа насыщенного бронзового цвета, как полированное дерево. Он излучал волны тепла, которые проникали сквозь ее кожу, от этого ей было и жарко и холодно одновременно.

– Мне кажется, тебе это понравится. – В его голосе слышались нотки веселья.

Его прекрасную кожу обезображивали гематомы, из-под повязки на плече сочилась кровь. Бинты высохли и накрепко прилипли к телу. Клео поморщилась:

– Ой!

– Клео! – Резкий голос Джека отвлек ее. – Ты уверена, что справишься?

Сама по себе кровь Клео не пугала. Ее пугало то, что это его кровь.

Чтобы отогнать нервозность, Клео поежилась. Закусив губу, она сняла затвердевшую от крови повязку.

Джек выдохнул сквозь зубы, потом изобразил на лице улыбку:

– Между удовольствием и болью очень тонкая грань.

– Неужели? – Клео сняла с плеча Джека последнюю марлевую салфетку.

Дыхание замерло. Она, казалось, не могла отвести взгляда от маленькой, аккуратно зашитой ранки и кровоподтека вокруг.

– Это… то… о чем… я думаю?

Джек посмотрел на рану, потом на Клео:

– Не знаю. Смотря о чем ты думаешь.

– В тебя стреляли? – Ее тело ослабло. В груди образовался комок льда. Чуть ниже и правее, и Джек никогда бы не вернулся домой… – Что ты такого сделал, почему в тебя стреляли? Ревнивый муж? – Она подняла руку. – Хотя нет, не говори. Не хочу ничего знать.

Клео распечатала стерильную повязку и отрезала два куска лейкопластыря.

– Вот. – Дыхание Джека согревало руку. – Какое-то время продержится.

– Клео, посмотри на меня. – Он поднял ее подбородок и посмотрел ей в глаза. В его радужке сияло серебро. – Не было никакого ревнивого мужа.

– Значит, не смог выбрать одну из двух любовниц?

Зачем она его пытает?

– Я никогда не встречался с двумя женщинами одновременно и не собираюсь этого делать. – Он ущипнул ее за подбородок и убрал руку. – Одной мне вполне достаточно.

Во рту у Клео пересохло, сердце забилось тяжелее. Она сделала шаг назад, охваченная ревностью. Кто же эта единственная?

– Понятно. – Она принялась собирать аптечку. – Иди надень чистую футболку. Эту я постираю.

– Да забудь ты про футболку и аптечку! – Он резко схватил ее за запястье и сильно его сжал. – Знаешь, что меня реально бесит? – Джек говорил тихо, но Клео почувствовала в его словах стальное копье с ледяным наконечником. – Когда близкие люди не верят моим словам. Не верят мне. Так поступал отец и… – Он вдруг резко смолк и отпустил ее руку. Она увидела разочарование в его глазах, прежде чем он успел отвернуться.

Возможно, ему было не наплевать на отца. Просто между ними что-то произошло, и это причинило немало боли. Что бы то ни было, он не хотел об этом рассказывать.

Светлая легкая грусть охватила Клео. «Я хочу поверить тебе. Ты даже не представляешь, как сильно хочу!» Но она, повинуясь инстинкту, сделала шаг назад, дальше от его обнаженной груди с печатью боли.

Сквозь пелену слез Клео наблюдала за тем, как Джек скомкал футболку и пошел к двери. Все его движения были выверенными, так же как и выражение на лице, когда он повернулся и одно долгое напряженное мгновение смотрел на Клео. А потом ушел.

На следующее утро Клео застала Скотта и Джека за обеденным столом, заваленным ворохом документов. Скотт тоже выглядел не очень. Похоже, нервничал.

Со строгим лицом он напряженными пальцами листал бумаги.

– В твое отсутствие, Джек, Джерри назначил нас с тобой своими душеприказчиками.

Джек откинулся на спинку стула, словно желал дистанцироваться от всего этого, и махнул рукой:

– Оставь подробности, расскажи в двух словах суть, Скотти.

– Он хотел, чтобы перед оглашением завещания я прочитал тебе это. – Глядя на Джека, Скотт развернул лист бумаги, на котором было что-то написано от руки. – «Надеюсь, что ты, Джек, пожалеешь умирающего старика, простишь его и вернешься домой».

Клео увидела, как губы Джека вытянулись в тонкую линию, и поняла: не такой уж он жестокосердный, каким хотел казаться, и сразу же почувствовала к нему симпатию. Закусила губу, стараясь не заплакать. Но слезы все равно потекли.

– Клео, – Скотт коснулся ее локтя через стол, – ты в порядке?

Она кивнула.

– Ну ладно. – Скотт выпрямился и посмотрел сначала на Джека, потом на Клео. – Джерри оставил богатое наследство. Очень богатое. – Он сложил документы на столе и вздохнул: – Клео, ты единственная наследница Джерри. Его банковские счета, ценные бумаги, дом и прилегающая территория отходят тебе.

Горло сдавило, она сглотнула. Мгновение ушло на то, чтобы осознать слова Скотта и представить последствия.

– Все? – Ее голос дрожал. – И дом, и деньги – все мне?

Она потерла ладонью грудь. «Джерри, как ты мог так поступить? Со мной. С Джеком».

Боясь того, что может увидеть, Клео подняла взгляд на Джека. Если он расстроился или рассердился, то этого не показал. Она вообще ничего не увидела в его темных глазах. И это пугало больше всего.

– Это неправильно, Джек. – Скрыть дрожь в голосе было непросто. – Я знаю. И ты знаешь. – Она решительно подтолкнула стопку документов к Джеку: – Это твой отец. И твое наследство.