Забери меня домой

– Вот именно! Его чуть не посадили, он забыл о сессии и уже заговорил об увольнении. И все это из-за тебя. Что будет дальше? Он начнет торговать наркотиками? Хотя нет, – она взяла бокал за длинную ножку и покачала им в воздухе, – ты споишь его!

Казалось бы, я в собственном доме, в своем праве, но смотрела на Тамару Игоревну дикими от происходящего глазами и не знала, как ей возразить. Да что там, я боялась рот открыть, настолько все то, что она говорила, откликалось моим собственным страхам. Эта женщина нащупала мою боль и била по ней с невообразимой силой, так что было совсем непонятно – кто здесь хозяйка.

– Вы не правы, – набрав побольше воздуха, выдохнула я, но Тамара Игоревна угрожающе направила на меня стакан.

– Не смей! Я – мать и лучше знаю, что нужно моему сыну.

– И что ему нужно?

Она давила на меня, пыталась уничтожить морально и у нее это выходило. Мне стало тошно, неприятно, но вместе с тем, сдаваться не хотелось.

– Молодая жена и дети, – отрезала мать. – Познакомится с кем-то в университете и останется в области. А ты заставляешь его сидеть в этой дыре со старухой в обнимку.

Я дернулась, как от пощечины. Голова у меня закружилась и я схватилась за виски, словно пытаясь удержаться на месте. Но даже пребывая в помутневшем сознании, нашла в себе силы ответить:

– Вы себя имеете в виду?

– Остришь? Не в твоем положении, милочка, дерзить мне.

Я качнула головой, сбрасывая наваждение и пытаясь взять себя в руки. Пришлось сделать пару глубоких вдохов, да и глаза от этой ужасной женщины отвести, но я заставила себя перестать безмолвно сносить оскорбления!

– Тамара Игоревна, а какое у меня положение? – сложила руки на груди и откинулась на спинку стула. Надеюсь, так я выглядела увереннее.

– Да ты разведенка престарелая! – прошипела женщина. – Ни ребенка родить, ни жизнь прожить.

– Так почему я не должна дерзить? От вас зависит мое деторождение? Или вы мне прожитые года вернете?

Тамара Игоревна насупилась.

– Разница в возрасте с отцом Тимура у нас была полгода. Мы разговаривали на одном языке, у нас были общие темы для разговора. А о чем говорите вы? Что у вас общего, кроме секса? А вот я имею огромное влияние на сына.

– Не имеете, – отрезала я, стараясь не обращать внимание на то, что слова об отсутствии общего меня покоробили. – Будь ваша воля, Тимур в моей квартире бы не появился, а раз вы здесь, так повлиять на взрослого сына не удалось.

– Взрослого, – женщина фыркнула, но выглядела уже не такой уверенной. – Взрослым он станет, когда закончит университет…

Я совершенно невоспитанно ее перебила:

– Женится и родит десять детей. Плоха та мать, что сына до пенсии не докормила? Тамара Игоревна, он вырос и стал самостоятельным. В университете учится заочно, работает, да еще вам помогает. Этого недостаточно? Тимур и девушку должен выбирать по вашей наводке?

– Девушку, а не женщину! – торжественно возвестила Тамара Игоревна. Я устало взглянула на нее, на нахмуренные брови, поймала непримиримый взгляд и осознала, что ничего не смогу доказать. Ни сегодня, ни завтра, ни через годы, если они, эти годы у нас с Тимуром будут. Она ненавидит меня только из-за возраста и борьба эта высушит, уничтожит, но не приведет ни к чему хорошему.

– Да, именно так, – я тяжело вздохнула. – Вы все сказали?

– Ты погубишь моего сына!

Прямо голос моей совести.

– Вы уже это говорили, – я задумчиво и как-то даже отстраненно посмотрела в окно. – Тимур уже должен был вернуться. Вы его задержали?

В Тамаре Игоревне совершенно точно умирала великая актриса: она всплеснула руками, намеренно задев при этом бокалы, отчего они жалобно зазвенели, и патетически воскликнула:

– Тебя только это интересует?

Разговор грозил начаться заново, но я к этому была не готова, а потому взяла телефон с целью позвонить Тимуру. Тамара Игоревна мигом поняла, что дело запахло жареным и засобиралась.

– Но я вижу, что тебе плевать на моего сына. Тобой руководит только похоть и извращенческие педофильские наклонности.

Вот на этом моменте я искренне возмутилась. Извращенкой себя никак не считала, и если на то уж пошло, то Тимур точно не выглядит четырнадцатилетним юнцом. Кто кого еще совратил.

Но когда Тамара Игоревна ушла, она будто забрала остатки моих сил и здравомыслия. Хорошее настроение, приятное волнение исчезли, как не бывало. Я помнила лишь слова о том, что погублю Тимура. Сейчас действительно ощущала себя и старой и бездушной – женщиной, которой руководят низменные мотивы. Стоит отказаться от Тимура сейчас, пока еще не сожжены все мосты, пока еще не совершено непоправимых ошибок – я должна быть благодарна Тамаре Игоревне за то, что открыла мне глаза.

Зажженные свечи резали мне взгляд, заставляли болезненно жмуриться и я дунула, чтобы потушить эту боль. Не помогло.

Едва опять не взяла в руки телефон, только теперь, чтобы позвонить директору и сказать, что я передумала увольняться, но не успела – в дверях зазвенел ключами Тимур.

Я выползла в коридор, чувствуя себя больной и разбитой. Тимур даже замер, изумленно меня разглядывая.

– Лилечка, ты заболела? Час назад же все хорошо было.