Заблудшие

— Не мне решать, — грубо ответил шуцман. Он злился на Стешу, что она задавала такие глупые вопросы. Хотя виновата в его настроении была вовсе не Стефания, а сама ситуация, которая произошла. Саюн позаботился о нем в Вишневом, опекал в лагере военнопленных, а вот теперь спас от смерти и его жену. Если бы не его заступничество за Стефанию, то можно было считать, что они квиты, так как Гришка не сдал старшину, когда тот совершил побег. Теперь выходило, что он как бы в долгу. И надо же было такому случиться, что они встретились на поле боя и, причем по разные стороны. Эту злобу, скорее всего, вызывало чувство вины, спровоцированное голосом совести. Не так он представлял себе дальнейшую жизнь. Как не оправдывай себя, а клеймо предателя Родины не смыть. Желание выжить заставило его стрелять в себе подобных. Вчера это были граждане одной страны, которых он, основываясь на торжественно принятую присягу, обязан был защищать. Причем там абсолютно не говорилось, какой они должны быть национальности. В Союзе всем народам хватало места. Сейчас все было наоборот. Украинец ненавидел поляка и еврея, поляк недолюбливал русского и украинца, а немец презирал всех вместе взятых. Так хотелось сбросить с себя эту ненавистную форму и сбежать далеко, далеко, чтобы не видеть всего происходящего, но, увы….Стешу он кое-как утешил, но успокоения в собственной душе, так и не нашел. Женушка накрыла на стол, а сама побежала в курятник. Гришка помешивал деревянной ложкой густой борщ в тарелке, задумчиво уставившись в одну точку. Во дворе залаял пес, и встревоженно закудахтали куры. Чижов выглянул в окно и заметил на своем подворье Федьку Игнатова, который о чем-то разговаривал со Стефанией. Принесла же нелегкая! — буркнул шуцман, не сильно обрадовавшись незваному гостю. Хлопнули входные двери, и в горницу ввалился его дружок, а следом появилась и Стеша. Увидев угощение на столе, Федька без всякого приглашения умостил свой зад на свободный стул, поставив карабин к стене. Он уверенно потянулся к штофу с самогоном и плеснул в стакан, предназначавшийся хозяину, домашнего алкоголя. Сделал глубокий вдох, влил в себя «огненную жидкость», выдохнул и довольно крякнув, потянулся немытыми руками к соленым огурцам, лежащим на тарелке. Огурчик аппетитно захрустел и исчез во рту полицая. Такая беспардонность товарища ни сколько не удивляла Гришу. У Федьки по жизни был девиз «наглость-второе счастье».

— Стефания, и я не откажусь от борща, — изрек шуцман и демонстративно вытер руки о свою куртку. Стеша, как и положено радушной хозяйке, поставила на стол тарелку с горячей похлебкой и дополнительный стакан. Федор втянул ноздрями приятный запах, исходящий от недавно сваренного борща. Откусив краюху хлеба, он пару раз заехал ложкой в тарелку, громко присербывая при этом. Гриша ждал, когда гость объявит о цели своего визита. Игнатов не спешил это делать и снова потянулся к штофу.

— Чего приперся? — особо не церемонился в выражениях Чижов.

— Бородай прислал, — скривившись от очередной выпитой порции самогона, возвестил гость.

— Унтерштурмфюрер Дитрих наших в Пановку направляет. Партизанский обоз ускользнул от него. Теперь немец рвет и мечет. Он плотно сел им на хвост. Партизаны приняли бой и сумели выскочить из огненного мешка. В плен взяли пару человек, а вся верхушка ускользнула. Думает, что они могут в Пановку пойти, — поделился информацией товарищ.

— Тогда чего ты расселся, коль нам выступать? — возмутился хозяин.

— Нам, да не нам. Он тебя, меня и Селютина оставил пленных охранять. Вот, я за тобой и пришел. Да ты, так не спеши, пусть москвич «на часах» постоит. Ему полезно, а то строит из себя начальника, — позлорадствовал Игнатов. Федор не спеша доел свой борщ и только после этого они выдвинулись к панской усадьбе. Ефрейтор естественно недовольно побурчал за их долгое отсутствие. Лесных разбойников закрыли в каменном подвале, который им и предстояло охранять. Под потолком подземного помещения было сделано узкое окошко для вентиляции, сквозь которое можно было общаться с арестованными.

— Старшина, — позвал Чижов Саюна, предварительно оглянувшись по сторонам, не желая привлекать к себе лишнего внимания.

— Чего тебе? — послышался знакомый голос в ответ.

— Как ты там?

— Может, хочешь поменяться местами? — язвительно спросили из подвала. Чижов не ответил на этот вопрос.

— Спасибо тебе за Стефанию. Теперь я твой должник. Может, чего-нибудь передать? Жратвы, курева? — пытался Гришка оказать услугу сослуживцу в знак благодарности за спасенную жизнь жены.

— Не надо мне ничего из рук предателя. Я не продаюсь, — последовал жесткий ответ.

— Ну, зачем ты так? Я же от чистого сердца, — обиделся шутцман.

— А моих пацанов, ты тоже от чистого сердца положил? — с презрением донеслось из темноты, хотя Петрович точно не знал, чьих это рук дело. Гипотетически это мог, конечно, совершить и Чижов, но не факт.

— А ничего, что твои пацаны собирались застрелить ни в чем не повинную Стефанию? Она-то тут при чем? — обозлился на такое непонимание полицай.