Заблудшие (СИ)

Дом стоял в живописном месте неподалеку от соснового леса. Вековые деревья окружали его со всех сторон, но в тоже время расположение дома на небольшой возвышенности позволяло проникать солнечному свету и теплу во все или практически во все уголки дома. Каменные стены, обвитые плющом, были изредка украшены гранитными и мраморными статуями в виде голов ягуаров, пум, койотов, быков и ещё некоторых неизвестных науке, но вполне симпатичных животных. В каждой спальне был балкон, огражденный позолоченной решеткой с витиевато изогнутыми прутьями, на наконечниках которых сидели бронзовые птицы: совы, жаворонки, маленькие орлы.

Джон Адамс думал сейчас об отце. Френсис умер меньше месяца назад от очередного сердечного приступа в возрасте 84 лет. Он был уже немолодым человеком, когда стал отцом. Мальчику было только пять лет, когда он узнал, что Френсис не его родной отец, но никогда он не позволил себе упрекнуть его в этом, никогда он не напоминал ему об этом и всегда был безгранично благодарен Френсису за подаренный шанс. Он любил его как собственного отца, а Френсис любил Джона как собственного сына. Груз ответственности, возложенный на Адамса, после смерти отца был достаточным. Помимо того, что теперь он стал наследником его бизнеса, ему приходилось заботиться и о больной матери. Она совсем сникла после смерти мужа. Несмотря на то, что болезнь его прогрессировала, и уход был неизбежен, потеря оказалась серьезным испытанием для женщины. Она теперь практически не вставала с постели и с трудом разговаривала, поэтому Джону пришлось нанять ей круглосуточную сиделку. Он старался как можно чаще навещать мать, но это не всегда было возможным в силу занимаемой им теперь должности в холдинге покойного отца, который теперь по праву перешел к сыну.

-Папа. - В дверях спальни матери Джона появилась голова молодого человека с беспорядочно разбросанными соломенно-желтыми волосами. Он посмотрел на Адамса своими проникновенно-голубыми глазами и мысленно задал вопрос можно ли войти.

-Входи, только тихо. Она сейчас спит. – Разрешил Джон.

-Папа, я и Глория достали то, что ты просил.

Молодой человек достал из кармана тот небольшой пузырек с мутно-белой жидкостью, которую получил вчера от индейской старухи.

-Ты молодец. – Похвалил парня мужчина, взяв пузырек. Он посмотрел на содержимое сквозь солнце, просачивающиеся через тонкие шторы и повторил: – Ты молодец, ты и Глория. Где она, кстати?

-Она сидит внизу. Боится войти, честно говоря, страху мы вчера натерпелись основательно. Нас чуть было не сграбастали полицейские, дежурившие там. – Пожаловался молодой человек.

-Что ж, сынок, это было нужно для бабушки. Ты же знаешь, что без этого у нас ничего бы не вышло. Спасибо, Тревор, тебе и Глории.

Джон встал с кресла, расположенного рядом с кроватью его матери и крепко пожал руку сыну, а затем также крепко обнял его.

-Я оставлю тебя. – Понимающе ответил Тревор и покинул спальню.

Джон подошел к окну и немного отодвинул шторку. Он посмотрел вниз, на небольшой палисадник, разбитый под окнами и крепко сжал пузырек с неизвестной жидкостью. Он вспомнил, как в детстве любил прибегать в спальню родителей, усаживаться на широкий подоконник и смотреть на то, как садовник стрижет кусты под их окнами. И хотя вид из окна его детской был ничем не хуже, а может даже и лучше – великолепные розы белого, красного и розовато-сиреневого оттенков, желтые хризантемы, белые лилии. Он до сих пор помнит запах этих цветов, хотя они уже давно не высаживаются в саду из-за аллергии, которой страдает его дочь Глория. Джон отошел от окна и подошел к кровати.

-Прости, мама, - прошептал он, склонившись над женщиной, и поцеловал ее в сухую, дряблую щеку.

***

Пожарные уехали всего несколько минут назад, оставив погорельцев в тупом оцепенении. Прибыв вчера на место происшествия по вызову одного из агентов ФБР, они приехали, когда огня уже практически не было. Не пробыв в резервации и двух часов, они быстро составили протокол произошедшего и уехали сдавать дежурство новой смене.

В результате поджога пострадало несколько землянок и культовый хокан. Старые постройки сгорели довольно быстро. Глиняная обмазка стен теперь превратилась в закаленную огнем керамику, разбросанную по всему периметру, а деревянные перекрытия в обугленные почерневшие головешки.

К счастью, никто из людей не пострадал. Скот тоже. Судя по всему, преступник пошел на это злодейство с точным расчетом принести минимальный вред, и единственной его целью был срыв вчерашнего собрания.

Народ, собравшийся возле обрушенных под воздействием огня построек, помогал пострадавшим владельцам убрать мусор и разгрести завалы. Пытались найти хоть что-то сохранившееся из инвентаря и ценностей. Скарб у каждой семьи был небогат и представлял собой набор домашней утвари, некоторая не очень разнообразная одежда и несложная мебель. Гораздо большую ценность для навахо представляли ритуальные статуэтки, маски и куклы. Теперь, когда культовый центр поселения пострадал, важно было сохранить хотя бы то малейшее, что связывало мир людей и мир духов.