Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания

Существующая литература о генезисе классической науки показывает, что ее метафизика сконденсировала в себе очень сложные преобразования человеческого интеллекта, глубокую рефлексивную переработку предшествующих форм сознания. В ней также отразились существенные социальные и этико-религиозные трансформации XVI–XVII вв. Переход к этой метафизике, как отмечает крупнейший специалист по генезису новоевропейской науки А. Койре, — это «наиболее революционный переворот, который совершил (или который претерпел) человеческий разум после изобретения Космоса древними греками. Эта революция была столь глубока, что в течение столетий люди — за редким исключением в лице, например, Паскаля — не сумели осознать ее значения и смысла; еще и сегодня она зачастую не осознается во всей своей полноте… Необходимо было реформировать структуры самого нашего разума, заново сформулировать и пересмотреть его понятия, представить бытие новым способом, выработать новое понятие познания, новое понятие науки — и даже заменить представляющуюся столь естественной точку зрения здравого смысла другой, в корне от нее отличной. Это объясняет нам, почему открытие вещей, законов, которые сегодня представляются такими простыми и легкими, что становятся предметом школьного обучения, — законов движения, закона падения тел — потребовало столь длительного, столь мучительного, часто безрезультатного напряжения сил таких величайших гениев человечества, как Галилей и Декарт»[89]

.

Разумеется, дело не обстоит так, что обсуждаемой метафизике в принципе невозможны какие-то альтернативы, что она установлена навечно. Существенно, на мой взгляд, то, что ее огульная, поверхностная критика, пусть даже она осуществляется с какими-то благими намерениями, может, во-первых, легко превращаться в критику собственно науки, а во-вторых, способствовать возникновению псевдонаучных концепций, объявляющих себя «новыми», «диалектическими», «антиметафизическими» и т. п. Нечто подобное и произошло, когда с конца 20-х годов под лозунгом реконструкции науки на основе диалектического метода начали появляться «новое учение о языке» Н. Я. Марра, диалектико-материалистическая «мичуринская агробиология» Т. Д. Лысенко, опирающееся непосредственно на ряд положений из «Диалектики природы» Энгельса «учение» об образовании клеток из бесструктурного живого вещества О. Б. Лепешинской.

Диалектикой освящались сомнительные концепции абиогенеза и космогенеза того времени. Конечно, возникновение всех этих явлений нельзя объяснять лишь стремлением внедрить диалектический метод в науку, к тому же с 30-х годов этот метод уже был предельно извращен и вульгаризирован в духе сталинской трактовки диалектического материализма[90]. Но и с учетом этого можно утверждать, что тогдашние попытки — иногда искренние, а большей частью конъюнктурные — создать некую новую диалектическую науку оказались не только тщетными, но привели к не менее грубым и гротескным «гностическим рапсодиям», чем это было во времена натурфилософии.

Нужно отметить, что большинство настоящих ученых сознавали в то время беспочвенность и опасность вульгарных требований немедленно диалектизировать науку. Пока это было еще возможно, они или отстранялись от дискуссий на эту тему, или же пытались урезонить рьяных, но слабо разбиравшихся в науке пропагандистов «диалектического естествознания». Это настроение хорошо выражено известным в те годы биологом А. Ф. Самойловым. Он призывал подобных пропагандистов «на деле доказать, что они, применяя диалектическое мышление, диалектический метод, в состоянии пойти дальше, скорее, с меньшей затратой труда, чем те, которые идут иным путем. Если они это докажут, то этим, без всякой борьбы, без излишней бесплодной оскорбительной полемики, диалектический метод завоюет себе свое место в естествознании. Естествоиспытатель прежде всего не упрям. Он пользуется своим теперешним методом только и единственно потому, что его метод есть метод единственный. Такого естествоиспытателя, который желал бы пользоваться худшим методом, а не лучшим, нет на свете. Докажите на деле, что диалектический метод ведет скорее к цели, — завтра же вы не найдете ни одного естествоиспытателя недиалектика»[91].