Заболотный

Это письмо, присланное Заболотному из Америки одной сбежавшей его знакомой художницей, я нашел, перебирая недавно архив Даниила Кирилловича, — и сразу нахлынули воспоминания тех лет…

Видимся мы с ним опять урывками, на бегу и порой в совсем неожиданных местах. То я застаю его в пустынном и нетопленном зале Публичной библиотеки, где он, дуя на замерзшие, негнущиеся пальцы, точно студент, делает выписки из толстенных фолиантов.

— Понимаешь, друже, Василий Леонидович Омелянский попросил подготовить материал насчет роли микробов для увеличения плодородия почвы. Ленин этим очень заинтересовался, Владимир Ильич…

В голодном, лишенном света, замерзшем Петрограде открывается «Свободная ассоциация положительных наук». Выступает с докладом Горький. А в президиуме, склонив набок седую голову, — я вдруг вижу — сидит и внимательно слушает Даниил Кириллович. Когда он успевает, словно волшебник, бывать всюду?!

В это удивительное время Заболотный очень подружился с Горьким. Не знаю, когда именно они познакомились, но помню, что Даниил Кириллович часто заходил к Горькому, улучив свободный вечер, рассказывал ему о своей работе и путешествиях, заводил споры на литературные темы.

Жизнь в Петрограде, у самых ворот которого громыхала немецкая артиллерия, становилась все тяжелее. От постоянного недоедания у Людмилы Владиславовны, жены Заболотного, обострился застарелый туберкулез. Похудел, изголодался и Ян-Гуй Данилович. Даниил Кириллович решил отвезти их в родную Чеботарку. Это было опасное предприятие, потому что Украина тоже вся полыхала в огне гражданской войны, поезда ходили с перебоями; их то и дело задерживали в пути бесчисленные банды.

Но другого выхода не было. Только переезд в деревню, где она могла бы хоть немного подкормиться, спас бы Людмилу Владиславовну. Остаться в таком тяжелом состоянии в Петрограде для нее означало верную и быструю смерть.

Осенним утром я проводил Даниила Кирилловича с женой и закутанным до самых глаз Янчиком на вокзал. С ними поехала и домашняя работница Катя, — вела она хозяйство у Заболотных уже много лет, все мы привыкли ее звать просто по имени, и отчества ее я так и не знал.

Грязный, обшарпанный состав, в котором пассажирские вагоны были прицеплены вперемежку с полуразбитыми теплушками, медленно отошел от перрона. И острая боль сжала мне сердце: «Когда увижу я снова Даниила Кирилловича?..»

Мои мрачные предчувствия оказались не пустыми. Вскоре прошел слух о смерти Людмилы Владиславовны. Она якобы так и не доехала до Чеботарки. А потом по всему Петрограду разнеслась весть, что умер будто бы и Даниил Кириллович. Одни утверждали, что он скончался тоже в поезде, заразившись сыпняком; по другим слухам, его убили бандиты.

Все, кто знал Заболотного всегда таким веселым, деятельным, энергичным, не хотели, не могли верить этим слухам. И вдруг в газетах промелькнула коротенькая телеграмма. В ней подтверждалось, что Даниил Кириллович действительно убит «в своем имении под Нежином». Это мифическое имение заставляло насторожиться, и я все-таки никак не хотел примириться с горькой мыслью, что Заболотного больше нет.

Но все надежды окончательно рухнули, когда я получил ноябрьский номер журнала «Общественный врач» и на первой странице прочитал некролог, написанный профессором Диатроповым…