Заброшенное кладбище

— Это неправда, — шептала я себе, — я вовсе не желала смерти Ребекки. Ни Гарольд, ни кто-либо другой не стоят такой цены…

С боку на бок я ворочалась в чужой кровати чужого дома. Пыталась отвлечься. Считать овец. Просто лежать и ни о чём не думать. Быстро заснуть не получилось, но спустя некоторое время, измученная, я всё-таки погрузилась в сон.

Утром я проснулась от тихого стука в дверь. Вставать так не хотелось, поэтому я без зазрения совести осталась в постели.

Как же я удивилась, когда спустя мгновение Ханна вошла в комнату без разрешения. Хотя в прошлые приезды мы мимолётно встречались, теперь я могла рассмотреть её получше. На вид экономке я бы дала около пятидесяти лет, худая словно жердь, с суровым лицом, с седыми собранными в пучок волосами и карими глазами; короткий нос крючком делал её похожей на сову. Она была одета в узкое коричневое платье, посередине перехваченное поясом.

— Доброе утро, — женщина хмуро бросила фразу стальным голосом и вопросительно уставилась на меня.

— Доброе утро, — пролепетала я в ответ, натянув одеяло до подбородка.

— Пришла сообщить, что через пять минут начинается завтрак, и если ты хорошо себя чувствуешь, то доктор ждёт тебя внизу в столовой. Если нет — я принесу еду сюда.

— Не нужно, — замотала головой я. — Сейчас оденусь и спущусь.

Мне показалось, что Ханна еле слышно фыркнула, затем она резко развернулась и ушла. На ватных ногах, шаркающей походкой я направилась к стулу, где аккуратно висело моё платье и начала одеваться.

Наверное, было около девяти утра. Несмотря на скупое зимнее солнце, я стала разглядывать обстановку.

Отведённую мне комнату нельзя назвать иначе как шикарной. Ах, скорее всего, такой у меня никогда не будет… Мягкая кровать с пышной периной, обитые пастельным шёлком стены, изящный мебельный гарнитур из стола, стульев и софы. Находился здесь и шкаф, за прозрачной дверцей которого битком висели наряды Сильвии. Впрочем, я не смела открыть его. В одном углу стоял ящик с игрушками и куклами, а в другом — фортепиано. Тянуло прикоснуться к его клавишам, однако, следовало идти на завтрак.

Самочувствие по-прежнему было паршивым. Я зашла в ванную комнату, которая примыкала к спальне, и умылась холодной водой. Вернувшись, я заметила тюк с моими вещами, но не смогла найти в нём расчёску. Брать чужую мне не хотелось, из-за чего я худо-бедно сама пригладила длинные волосы и в таком виде стала спускаться вниз.

Во главе стола, рассчитанного на шесть человек, уже сидел доктор Арендт, как всегда с добродушным выражением лица. Я обратила внимание, что несмотря на то, что он дома, мужчина был одет в деловую одежду — серую рубашку и твидовый жилет болотного цвета.

По правую руку от него находился неизвестный мне молодой человек лет двадцати. Шатен с карими глазами, симпатичный, хотя и одетый довольно просто. Единственное, что портило его внешность — коричневое родимое пятно размером с небольшую монету над правой бровью. Кто он? Ведь у Драйзера, насколько знаю, нет сыновей.

Экономка стояла за доктором, словно ожидая распоряжений. Я молча кивнула в знак приветствия и застыла у стола, так как свободное место с приборами обнаружилось лишь по левую руку от хозяина дома.

— Не стесняйся, присаживайся, — жестом показал Арендт. — Ханна, ты можешь подавать завтрак.

Я послушно села, а женщина вышла, очевидно, на кухню. Неожиданно в колени упёрся холодный нос Берти, что заставило меня улыбнуться. Впрочем, улыбка быстро исчезла с моего лица.

— В нашем доме многое регламентировано. В том числе, приём пищи обычно происходит по расписанию, — объяснил доктор, разворачивая на коленях салфетку. — Дисциплина — прежде всего. Таким образом можно избежать потери времени и сконцентрироваться на делах. Организм тоже привыкает к порядку, и подобная стабильность идёт ему только на пользу. Уже два года я работаю в этих стенах, поэтому завтрак у нас в девять, второй завтрак в двенадцать, обед в три часа, а ужин в семь.

— Даже так? — поразилась я.

Постоянно живи я где-то, такие строгие условия меня вряд ли бы обрадовали. Разве можно заранее знать, когда ты проголодаешься? Или зачем есть именно в три часа, если у тебя нет аппетита?

— Как ты сегодня себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил хозяин особняка. — Кстати, почему у тебя перевязана кисть?

— Почти в порядке, — смутилась я. — Что касается руки — когда я выбиралась из горящего дома, то старалась сбить пламя и вот…

— Что ж, — Арендт нахмурил брови, — тогда после завтрака Поль проводит тебя в мою лабораторию, и мы посмотрим, что к чему.

— Поль? — растерялась я. — Кто это?

Мужчина рассмеялся скрипучим смехом:

— Ты не помнишь, что было вчера?

Наморщив лоб, я стала вспоминать. Мы приехали в Лесной город, потом добрались до санаториума, сделали крюк на кладбище, где я увидела могилу Изабеллы Конрой… Вот ведь проклятье! Из-за тревожного воспоминания у меня разыгралась мигрень. Тем не менее никакого Поля я не помнила.

Драйзер, видя моё смятение, указал на юношу напротив: