Забудь…

Пока добрался домой, пока зашел в магазин, день начал клониться к вечеру. Солнце уже почти скрылось за домами. Войдя в свою холостяцкую квартиру, я прошел на кухню, выгрузить продукты и подумать над ужином, но передумал, решив, что предпринимать усилия по приготовлению лень, и я сделал обычный холостяцкий ужин: яичница и чай с бутербродами.

Закончив свою не мудреную трапезу, прошел в комнату и включил телевизор. Я отдыхал в своей квартире. Здесь все вещи лежали, стояли там, где я хотел, а не где надо. Это не значит, что все валялось, порядок в квартире был всегда.

Переключая каналы, я смотрел их частями и не находил ничего интересного для себя. Около десяти мне это надоело, и я отправился спать. Почитав книгу, к одиннадцати я дошел до кондиции, чтобы отдаться в руки Морфею.

Утром я проснулся бодрым и полным энергии. Приняв душ и позавтракав, отправился на работу. Я не любил плотно завтракать и перед операциями не обедал. Легче перенести голод, чем, если желудок начнет войну с пищей во время операции. Пусть лучше потерпит.

Леня, как и обещал, приехал раньше. Мы сидели у меня в кабинете и просматривали историю больного.

– Да, досталось парню. Операция не из легких.

– Это верно, – подтвердил я.

– Ну что? План понятен, дальше по ситуации. Он уже в палате.

– Пойдем, посмотрим? – и мы, взяв историю, вышли из кабинета. Около палаты нас остановил мужчина средних лет, в больничном халате, под которым просматривалась военная выправка.

– Извините, это вы будете оперировать Федорова: – обратился он к нам.

– Вот он, – указал на меня Леня, – я пойду, – и он вошел в палату. Леня понимал, что подобное начало это предвестник значимости больного, а более всего просителя.

– Слушаю вас.

– Вам известно, что Федоров, как и я является сотрудником службы безопасности?

– Во всяком случае, теперь мне это известно, – ухмыльнулся я и внимательно посмотрел на собеседника. Для его возраста он был седой, как лунь. Лицо было костлявым и удлиненным, а горькая складка у рта, казалось так и останется у него навсегда.

– Федор Степанович, я правильно говорю?

– Как вы говорите, я не знаю, но имя назвали верно.

– Мы прежде, чем он попал к вам, консультировались и нам порекомендовали, чтобы операцию проводили вы.

– И что? Изобразить восторг по этому поводу?

– Ваш юмор это ваша защита? А если серьезно, то он мой друг и вытащил меня из пекла, в который попал сам. Насколько сложна операция?

– Все операции сложные. Каждая операция, как отпечатки пальцев индивидуальна.

– Почему?

– Мы все с виду одинаковые, а организм у каждого свой.

– Что касается вида. Насколько он будет другим?

– Не беспокойтесь, он же не шпион, чтобы ему менять лицо, – улыбнулся я, – мы постараемся сделать все возможное, чтобы он был узнаваем теми, кто его знал раньше.

– А невозможное?

– А не возможное – это другое ведомство, – и я указал ему в потолок, – это ведомство Господа.

– И все – таки?

– Я же сказал, что мы делаем, что можем. У нас нет деления больных в зависимости от занимаемого кресла.

– Его кресло часто походный стул или окоп. Это я занимаю другое.

– Что же вы делали там, откуда он вас вытащил?

– Была необходимость.

– Я так и понял, и посоветую вам не сидеть здесь, а позвонить в приемный покой после шести.

– А когда я смогу его увидеть?

– Завтра.

– Федор Степанович, если что надо обращайтесь. Я не Бог, но многое могу сделать.

– Спасибо. Вы знаете, чем отличается хороший врач от просто врача?

– Нет.

– Хороший врач не дает власти над собой. Он принимает решения и отвечает за них.

– Разумно, значит вы хороший врач, если указали на вас.

– На меня многие указывают и не только во врачебной практике.

В это время Леня, выглянул из палаты:

– Ты идешь?

– Да, извините, мне пора.

– Конечно, и – тут он обратился к Лене – вы ассистируете на операции, а делает Федор Степанович?

– Да. Он это делает мастерски, со своей обычной ленью и энергией – пошутил он в ответ.

Мы вошли в палату и Леня тихо спросил:

– Что проситель занимает высокое кресло?

– Простой крашенный стул подошел бы ему больше. Ну что у нас?

– Я проверил. Все в норме.

Мы прошли к койке, где лежал мужчина под белоснежным одеялом. В палате было еще трое больных. Нашего пациента положили временно для подготовки к операции. Лицо его было забинтовано, поэтому, как он выглядит, я знать не мог, но глаза его были открыты и он наблюдал за нами. Я присел на краешек кровати и обрился к нему:

– Я понимаю, что вы волнуетесь, это нормально, но как человек волевой и решительный вы должны нам помочь, а мы вам. Ваша помощь заключается в том, чтобы настроить себя на операцию и все будет хорошо. Хорошо будет в любом случае, но с вашей помощью легче работать будет. Вы женаты? Если « да», – то моргните один раз, если «нет» – дав раза. – Он моргнул два раза.

– Значит, сделаем так, чтобы девушки от вас не шарахались. Вас это беспокоит? – он моргнул один раз. – Вы крепкий человек, самое страшное уже позади и вы живы. Ходить еще тяжело, но нам этого и не требуется. Хирурги вас поставят на ноги, а мы дадим вам лицо и не новое, а ваше.

Я обернулся к Лене: