Забыть и выжить

Куратор сдержанно сообщил о том, что условия договора, касающиеся выплаты гонорара, по указанию заказчика меняются. Предлагается проплата сразу по завершении сделки. Спайдер ответил, что ничего не понимает, ибо пятьдесят процентов предоплаты только что получил. А для окончательного расчета по гонорару он представит номер своего счета в другом банке — сразу после исполнения заказа.

— Да-а?!

Поистине глупый вопрос. Но это было все, на что оказался способным куратор, после чего их краткий разговор немедленно прекратился по инициативе, разумеется, исполнителя. На его мобильник, как прекрасно понимал куратор, теперь можно было даже и не пытаться дозваниваться. Наверняка телефонная трубка уже уничтожена. Ну что ж, такова манера вести переговоры у этого Уайта Спайдера. Потому он и неуловим до сих пор…

Странно, подумал куратор, зачем нужно было заказчику ломать комедию с гонораром? Скандалить, крик поднимать, угрожать? А может, все это — никакие не эмоции, а всего лишь подготовка кардинального решения вопроса? Мелькнула мысль, что заказчик и в самом деле мог попытаться собственными силами засечь каким-нибудь образом исполнителя, не подключая к этому процессу куратора. И что же дальше? Не указывает ли это обстоятельство на то, что заказчик уже принял решение избавиться от них обоих? Такую ситуацию следовало основательно обдумать, пока… да, пока еще имеется время…

Александр Борисович Турецкий волею судьбы и собственного неуступчивого и упрямого характера оказался в этом приморском, южном городе по двум причинам.

Первая — осточертела цивилизация. В это широкое понятие у него входили последовательно: родной дом и жена с ее юридически-музыкальными склонностями и морально-нравственными бросками из стороны в сторону, далее — Генеральная прокуратура, юриспруденция, лучший друг Костя Меркулов, освободивший его от этой рутины, сыскное агентство «Глория», потерявшее свое лицо после гибели Дениса, а также благодаря вмешательству в ее деятельность того же Меркулова и вынутого им из глубин пьянства и забвения Антона Плетнева… Ну в связи с последним, если быть честным перед собой, то у Константина Дмитриевича, пожалуй, меньше вины, чем у самого Александра Борисовича. Именно Турецкий вспомнил об этом, им же и загнанном в психушку, бывшем спецназовце ГРУ и напомнил Косте. Это когда расследовалось дело о террористе. Так что неизвестно, чьей теперь вины больше в том, что Ирина Генриховна, благоверная доселе супруга бывшего «важняка» и первого помощника генерального прокурора, приняв непосредственное участие в устройстве судьбы девятилетнего Васи, сына Антона, слишком увлеклась нюансами в области психологии, которые и привели ее в конечном счете в постель папаши этого Васи. Короче говоря, слишком много скопилось минусов… И все они сошлись одновременно, в одном месте и в таком количестве, что о каком-то даже намеке на плюс и думать не приходилось.

Ну а во-вторых, именно в этом городе проживала последняя на сегодняшний день, и вообще в жизни, родственница Александра Борисовича, двоюродная его тетка Валентина Денисовна, которую он не видел как минимум полтора десятка лет. С тех самых, можно сказать, пор, как все в России пошло наперекосяк. Когда все решительно отменили, но ничего дельного не дали взамен, кроме кривобокой свободы, лжи и нищеты. Словом, если что и осталось в душе Турецкого из воспоминаний о тете Вале, которая и была-то старше его всего лет на пять, на семь, то все это осталось в той, далекой, совсем другой жизни. В жизни, которая была родом из Советского Союза и гордилась своей вовсе, слава богу, не дворянской родословной.

Можно еще добавить, что и сам Александр Борисович прибыл к тетке не от хорошей жизни. Нет, не добавить, а уточнить, ибо его настроение полностью соответствовало сути вещей. А вещей при нем, собственно, и не было. Так, кошкины слезы. Поэтому и торопиться было особенно-то и некуда.

Следовало бы добавить, что события предыдущего вечера в кубанской казацкой станице, где судьба малость повалтузила Александра Борисовича, оставили на его физиономии вполне зримые и физически ощутимые следы — в виде хорошего внутреннего кровоподтека под левым глазом — результат соприкосновения его лица с кулаком правой руки противника — и содранной кожи на правой скуле, что соответствовало аналогичному действию чужой левой руки. Ничего страшного, такое и прежде случалось, не всякий удар удавалось ловко отразить Турецкому, хоть и очень старался. Все-таки пять десятков — это приличный возраст для драчуна. Но прежде, при обмене подобными любезностями, постоянно державший себя в спортивной форме «важняк» действовал более споро. А теперь, естественно, влияла недавняя контузия, следы которой он еще ощущал, мелкие ранения, да и вообще угнетенное моральное состояние души.