Забытое приключение Тарзана

Некоторое время спустя охотник добрался до места, с которого мог видеть тех, кого искал. Он посмотрел на небольшую и жалкую охотничью группу, разбившую лагерь на свободном от деревьев и кустарников участке джунглей. Острый взгляд и сообразительность Тарзана ухватили каждую важную деталь лагеря и его обитателей.

Четверо крепких на вид мужчин двигались по лагерю с уверенностью, которая рассказала Тарзану, что они были бванами (бвана — «господин» на языке суахили) этой охотничьей группы. Двое из них были белыми, а двое других — чернокожими. Все четверо носили на бедрах пистолеты 45-го калибра. Каждый был одет в потрепанную военную форму, относящуюся, вероятно, к Французскому Иностранному Легиону, хотя вся одежда была в таком жалком состоянии, что невозможно было определить это с первого взгляда. Исходя из этого, Тарзан предположил, что они дезертиры. Они походили на истощенную, плохо оснащенную группу, бредущую по джунглям на пути к побережью.

Кроме четырех человек в военной форме, среди них было еще с десяток носильщиков и двое главных аскари. Тарзан отметил, что в лагере отсутствовал какой-либо намек на наличие в нем слоновой кости. Это отводило от них все подозрения в браконьерстве, которое было тяжким преступлением, и которое человек-обезьяна всегда стремился пресекать любыми методами.

Какое-то время он наблюдал за их усталыми передвижениями, затем оставил их, но с намерением время от времени следить за ними, пока они не окажутся за пределами его территории.

Не зная, о перемещениях рядом над их головами Тарзана, четверо бвана, которые готовились разбить лагерь, откупорили флягу и передавали ее по кругу. Аскари и носильщики позади них внимательно наблюдали за ними, готовые взяться за свои тюки в любой момент.

Когда фляга уже сделала два круга, один из белых мужчин, небольшой, жилистый, с неприятным лицом, которому, казалось, все не нравилось, повернулся к большому чернокожему мужчине, который проходил рядом, и сказал:

— Их только двое, Уилсон. И они фотографы, одна из которых — девушка. Они заполучили много припасов, а мы не получили ничего.

Другой белый человек, большой и потный, из-под подмышек которого проступали большие пятна пота, а большое пузо подпирали короткие ноги, кивнув, сказал: — Громвич прав, Уилсон. С другой стороны, они заполучат массу боеприпасов. Мы не должны остаться ни с чем и должны это использовать.

Уилсон Джонс, чье черное лицо в свое время с большой страстью получало удары, сказал:

— Да, они получили еду, и боеприпасы, Кэннон, но они также получили и то, что стреляет пулями. Понимаешь о чем я?

— Я понимаю, — сказал Кэннон, — но если мы не получим того же, что и они, то вскорости станем здесь мясом для червей. Нам нужны боеприпасы и продовольствие, чтобы выжить.

Уилсон посмотрел на другого негра, Чарльза Талента. Это был высокий человек в рваной форме со слишком короткими рукавами и слишком короткими брюками. Голенища его сапог начали лопаться. Он стоял, прислонившись, недалеко от тропы, к дереву. Негр не выглядел слишком впечатляюще, но Уилсон знал, что это был человек удивительно быстрый и намного более сильный, чем могло казаться при его худобе.

Как и всегда Талент не смотрел прямо на Уилсона, да и вообще ни на кого. Однажды он по секрету рассказал Уилсону, что это привычка, из-за своего старика, который бил Чарльза палкой из сахарного тростника, когда тот был еще юношей; он бил его каждый день, заставляя парня смотреть себе в глаза и отвечать, за что его бьют, даже если тот не знал причины, кроме того факта, что старик наслаждался самим процессом.

Старик Талент сменил ряд тростей, пока Чарльз рос, но последняя, которую он срезал, была последним разом, когда он вообще делал что-либо. Чарльз вонзил нож для тростника в него, разбросал его кишки по тростниковому полю, счастливо втаптывая ногами внутренности старика в грязь, и ушел, никогда не оглядываясь назад.

С той поры Чарльз никогда не был более в состоянии глядеть человеку прямо в глаза. За исключением того случая, когда убивал его.

Уилсон изучал согнутую осанку Чарльза, его склоненную голову и спросил: — У вас есть, что сказать мне, Чарльз?

Ответ пришлось довольно долго ждать, но, в конце концов, он услышал: — Мне не остается ничего, кроме того, чтобы сделать то, что должно. Мы должны были сделать это тогда, когда наткнулись на них. Но или тогда, или теперь — все равно. Это все, что я хочу сказать.

Уилсон знал, что это значило. Чарльз любил убивать. Чарльз всегда нуждался в этом. Это был единственным временем, когда он чувствовал себя сильным и контролирующим все.

Оба других были не намного лучше. Громвичу, хотя и бандиту, может быть, не нравилось убивать настолько сильно, насколько Таленту, и он не соглашался с этим так же быстро, как Кэннон, но и тот был не против. Да и Уилсон знал, что и он сам был едва ли лучшим, чем любой из них. Он любил думать, что разница делала его немного выше, но на самом деле плохо себя чувствовал от того как жил, и какой выбор сделал.