Забытые боги

— Да, к Богу. Это заданная самим человеком высота. ВЫСОТА, — я подчеркнул это слово. Без нее не было бы человека. Ее, правда, называют, сейчас по-разному и весьма изощренно. "Верховный разум". "Божественное откровение". И даже "Божественное безумие". "Головокружительный взлет". Это и про храмы, и про музыку. Ну, и еще: "Чистая интуиция", "Поля свехсознания"… Есть вариант и для писателей: "Небесный диктант". Как видишь, везде ВЫСОТА..

— Ну и компания у тебя! Скопище зануд! Хорошо еще, что все признают высоту. Скажи-ка последнее: а Мессия, у которого будет окончательный ответ?

— Я в Него не верю. Ответов никогда не будет.

— О-ох!.. "Ответов не будет!"… Вот где открывается настоящий простор для писателя! Простор и пустота! Значит, что бы вы ни писали, что бы ни сказали — всё правда?

— Иногда. Местами, если честно. Одна-две-три строчки из ста. Когда вдохновение, Ну, скажем, диктант.

УУф-ф! Ты меня, конечно, ни в чем не убедил, странный отшельник. И слава Богу. Но я уже устала. Последний вопрос. Что ты думаешь о чашечке кофе?

— Другой разговор! У меня тоже впечатление, что я волок из леса тяжелое бревно.

К кофе я принес толстенькие ломтики сыра, которые я нарезаю от целого куска сам.

— Мне понравился сыр такими кусочками. Ты всегда его так нарезаешь?

— Да, тогда он сыр.

Я видел, что какая-то мысль не давала Кристине покоя. Она передала мне пустую чашку, подложила под голову подушку-думку, вздохнула и начала говорить.

— Я знаю, что ты постигаешь и наши отношения. Отвечу тебе тем же и так же мудрено — ты меня заразил. Но это чисто женское, ты ничего не поймешь, хоть и писатель.

Кристина заправила волосы за уши, скорее, погладила голову.

— Иногда по дороге я думаю о том, что с нами приключилось.

— И что получается?

— Получается вот что: ты звал (я не ошибаюсь?), я — искала. Не то, чтобы в самом деле активно искала, было, видимо, глубоко внутри… Какая-то щемяще звучащая по временам нотка… ощущение либо пустоты, либо… ну да — недостатка чего-то…

И Кто-то, невидимый и неведомый, и мудрый, как Змий, взял да и столкнул нас на твоей лужайке.

— И ты спросила: "Вы не буддист?"

— Да. И постепенно — прими это как комплимент, я и себе это скажу — с тобой нотка превратилась в музыку. А пустоты не стало. Теперь я — с тобой — полная. Ну, полноценная. Может быть, я даже люблю. И это важно чувствовать…. Видишь, как пышно я научилась от тебя говорить…

ИСПОВЕДЬ

Кристина уехала, я вернулся в комнату, где на меня повеяло теплом только что звучавшего разговора, и сразу вспомнил давний эпизод, как раз ложащийся в его тему. Но был он из тех, этот эпизод, что случаются лишь раз, и я записал его тогда же в дневник, никак и никому текста не показывая. Он был слишком мой.

Я полистал дневник, попутно пробежав глазами по трем, отмеченным желиым маркером записям-цитатам:

"В нашем уме есть идея Бога, у этой идеи должна быть причина, но причиной может быть только Бог". Рене Декарт.

"У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет ее как может". Жань-Поль Сартр.

Антон Чехов."…человек или должен быть верующим, или ищущим веры, иначе он пустой человек". Записная книжка.

Перечитал их и вышел на свой текст:

МИНУТА БОГА

И все же, все же, все же… это должно было случиться — и случилось: мне довелось познать настоящее религиозное чувство.

Это было на экскурсии в Филадельфию, к Дюпону, богатею на весь мир, в его поместье, где музей старины, где знаменитые Дюпоновы сады.

В экскурсионное меню входило еще и посещение университеского городка, по дороге к Дюпону, его музея с уникальным холстом Гюстава Доре, как известно, графика, с картиной, писанной маслом. Почти в каждом американском музейчике есть один уникальный экспонат, о нем всегда пишется в путеводителях, и возле него-то и толпятся экскурсанты.

Вот и тот городок. Завидное для бывшего советского гражданина место: великолепные каменные постройки в европейском, разумеется, стиле начала Х1Х века, старые высокие деревья, зеленые подстриженные лужайки, то с фонтаном посредине, то со скульптурной мраморной группой (уж, конечно, не девушка с веслом!). Пара студентов под плакучей ивой, занимающаяся медитацией…

Музей, тихие залы, весьма средняя живопись, мрамор небольших форм, бронза…

Доре (особого впечатления масло Доре-графика не производит, но все равно интересно).

Я, посмотрев на картину, потихоньку оторвался от послушной нашей группы, слушающей великолепно обо всем осведомленного гида (русские гиды в Америке — предел совершенства. Это их работа, их бизнес, обеспеченность, это их собственные дома и завтрашние поездки по парижам, мадридам и токио), я оторвался от группы и вышел из музея. Мне хотелось еще раз полюбоваться идиллическим видом университетского городка, красивыми строениями, простором, чистотой, ровной зеленью лужаек.

И тут я увидел университетскую же церковь с крестом над куполом. Храмы мне всегда интересны — любые. В Казани я зашел даже в мечеть во время богослужения. В вестибюле понял, что нужно снять обувь, уложил туфли в ячейку большого стеллажа, и в носках переступил порог главного зала.