Забытые опылители

Чаще риски, связанные с такой жёсткой зависимостью, оказываются слишком высокими, чтобы способствовать столь строгому облигатному мутуализму. Вместо этого мы обнаруживаем, что большинство мутуалистов может считаться продуктом распределённой коэволюции – то есть, «гильдия» опылителей совместно специализируется на работе с набором определённых растений, которые обладают схожими формами цветков и способами подачи себя, но могут цвести либо последовательно, либо перекрываясь в пространстве и времени. Если не заметно, что цветок либо опылитель участвует в мутуалистической игре, то у них обоих найдётся другой выбор.

Конечно, не все опылители обязательно специализируются на определённом наборе цветов со схожим обликом: некоторые, подобно медоносной пчеле, представляют собой неспециализированных «мастеров на все руки». Чтобы увидеть, насколько широкими могут быть пристрастия опылителя, давайте вернёмся из тропического леса обратно в пустыню Сонора, где мы живём и работаем, и рассмотрим исследование реакции медоносных пчёл на разнообразные вознаграждения из цветочной пыльцы, сделанное в прошлом десятилетии.

ВСПОМИНАЕТ СТИВ:

Ай! Я остановился, чтобы отцепить рукав моей рубашки и кусочек живой плоти от ветки сенегалии Грегга, преодолевая скалистый склон бахады над каньоном Пима. Здесь, в горах Санта-Каталина, не далее чем в 15 милях от Национального парка Сагуаро и центра Тусона, я еженедельно в течение последних десяти лет собирал образцы в пяти домашних колониях европейских медоносных пчёл, чтобы проверить богатый урожай пыльцы, собранный местными пчёлами. Хотя дело было прохладным утром в середине ноября, медоносные пчёлы летали в окрестностях, словно большие звенья миниатюрных самолётов. Отыскав ульи, я услышал гудение машущих крыльев тысяч рабочих пчёл, находящихся в воздухе и активных в этих местах, как минимум, 11 месяцев в году. Всё говорило о том, что я наверняка найду новую пыльцу, если соберу образцы из этих ульев.

В отличие от сбора мёда, сбор образцов пыльцы из ульев легко сделать – это не беспокоит пчёл, находящихся внутри, как бывает, когда их дом разламывают на куски, чтобы стащить 50 фунтов мёда. Не надевая костюма пчеловода или защитной сетки, я просто медленно и целенаправленно прошёл мимо струящихся потоков пчёл и присел за ульями. Там я одновременно вытянул выдвижные ящички из дерева и плотной ткани, называемые пыльцевыми ловушками. В каждой из них находились низкие округлые холмики из кучек шариков пыльцы из пыльцевых корзиночек пчёл, окрашенные во все цвета радуги. Пчёлы действительно работали на совесть.

Там лежали тысячи этих комочков – все примерно одинакового размера, но пестреющие разными оттенками жёлтого, оранжевого, зелёного, коричневого и белого цвета – в каждом из них преобладал определённый вид пыльцы диких цветов, произрастающих в окрестностях. Это было любопытно, поскольку во время своей экскурсии в каньон я видел мало цветов. Однако пчёлы способны увидеть дикие цветы, которые ускользают от нашего взгляда – и, кроме того, они могли недавно собирать корм на площади в 60 квадратных миль. Как однажды выразился Э. О. Уилсон, если бы пчёлы были размером с людей, а расстояние их вылета увеличилось бы в той же пропорции, то единственная колония пчёл, размещённая ровно в центре Техаса, собирала бы пыльцу и нектар с диких цветов на половине этого штата. Эти пчёлы обладали глубокими знаниями того, что находилось в цветке в любой час дня или время года на удивительно большой площади пустыни Сонора близ Тусона.

Цвет каждого шарика указывал на то, что каждая отдельная пчела, собирающая корм, обнаружила и успешно доставила в своё гнездо два маленьких груза пыльцы. Каждый из этих шариков содержал до нескольких десятков тысяч пыльцевых зёрен, склеенных вместе слюной пчелы или отрыгнутым мёдом. И за целый год в этих ловушках я в итоге собрал комочки пыльцы, принадлежащей 55 видам цветковых растений из 40 родов и 25 семейств – около четверти всех видов растений, цветущих в пределах их досягаемости.

Короче говоря, медоносные пчёлы обладают самым широким спектром пыльцевой диеты – полилектией – среди всех известных опылителей. Известно, что они также собирают мельчайшие частицы самых неожиданных материалов, отличающихся от пыльцы, в том числе споры плесени, сырных клещей, муку, угольную пыль и опилки. Они даже собирают пыльцу с обычно ветроопыляемых и лишённых нектара цветков вроде злаков и амброзии. Фактически, до 30 процентов пыльцевого рациона в пустыне Сонора может поступать от аборигенных и завезённых растений, которые считаются анемофильными – по сути, ориентированные на опыление ветром через строение их цветка, летучесть пыльцы и общее строение растения.