Забытые руины

Нужно было в точности повторить события моего сна. Я уже решил, что только так смогу помочь Миалинте, поэтому без сомнений указал Эрзе на Заложный дом с трехзубым шпилем.

– Если подать сигнал отсюда, Горсинг испугается. Подумает, что…

– Горсинг не испугается, – оборвала меня Эрза, но сама тут же рассмеялась от своей порывистости и сказал уже спокойнее: – Чего ему бояться?

– Все равно, – настаивал я. – Лучше подать сигнал от такого места, которое потом легко найти. Трехзубый шпиль – хороший ориентир. И мы будем точно знать, куда они пойдут.

– Хорошо, – кивнул Тенуин.

Именно Эрза подговорила нас оставить Феонила сторожить Шанни. Боялась, что следопыт вновь предаст ее, если мы возьмем его с собой.

Сигнал сработал. И вот Горсинг с Ситом убежали, а Вельт остался лежать с разбитой головой. Магульдинец брезгливо вытирал дубинку о его грудь. Медная оковка вся была покрыта кровью, кусками кожи и клоками волос.

Мерный грохот с востока не ослабевал. Нордис знал свое дело.

– Дым валит вовсю, – коротко шепнул возвратившийся Гром и лег рядом.

Он опять ходил в соседнее крыло. Это было рискованно, однако Тенуин не возражал. Охотнику нужно было отвлечься от магульдинцев. Впрочем, несмотря на истощение, близость магульдинцев, грозящую нам опасность, несмотря на действие яда и сомнения в том, что противоядие полностью нас излечит, Гром и без того умудрялся отгонять уныние грубой, неуместной шуткой, над которой чаще всего посмеивался в одиночестве, без сочувствия от меня или Тенуина. Вот и сейчас он начал рассказывать о своих ночных похождениях, когда следопыт прервал его:

– Началось.

Я прильнул к щели. Из дома Нитоса выбегали наемники. Переговаривались, смотрели на крыши соседних домов. Все были одеты в обычные кожаные нилеты. Местами поблескивали кольчужные нашивки и узкие стальные пластины. Двое прицепили за вороты бармицы, явно споротые с боевых шлемов. Гронды у них были покрыты черными кожаными нашивками, дополнительно защищавшими голень и оберегавшими швы от насекомых. По доспехам и оружию – лишь два ратных меча, а в остальном дубинки и короткие клинки – они все напоминали самых обыкновенных наемников, которых можно увидеть в любом городе Восточных Земель. Ничто не выдавало в них принадлежность к красному легиону. Возможно, именно это отчасти притупляло злость Громбакха.

– Откуда? – крикнул один из наемников.

– Восток. Пара кварталов.

– Видно что-нибудь?

Неразборчивый ответ.

Обсуждали побег Горсинга и смерть одного из красных. Из дома несколько раз выходил Крошнак, размеры которого поразили даже охотника.

Гийюд не выглянул ни разу.

Улица ненадолго опустела. Дверь в дом Нитоса закрылась. Можно было подумать, что дым и грохот на востоке, равно как и предательство Горсинга, не заинтересовали магульдинцев, но я догадывался, что Гийюд сейчас раздавал им указания.

Дверь наконец открылась. Вновь показались суетящиеся наемники. А молот гирвиндионца не успокаивался. Нордис был неутомим. Я только надеялся, что грохот не сразу привлечет внимание Пожирателя.

– Зря она так рано, – шепнул Гром.

– Нормально, – не согласился я.

– Эти клячи тугодумы. Пока родят, там все прогорит.

– Не прогорит.

– Тише! – опять скомандовал следопыт.

Из дома Нитоса выходили новые наемники. Нам было важно выманить весь отряд. Всего – одиннадцать человек, если не считать Гийюда и девочки Веты. Чем больше людей уйдет, тем больше шансов выполнить задуманное. Но мы изначально понимали, что Гийюд рисковать не захочет. Оставит дозорных. Один человек – не беда. Два – справимся. Три – плохо. Четыре или пять – будут проблемы. Взять штурмом такой дом непросто.

О том, что людей Горсинга и красных на самом деле оказалось меньше, чем указал Тарх, всем сказал Тенуин. Мы с ним решили, что так будет проще. В конце концов все решили, что следопыт в одну из своих отлучек умудрился проследить за лагерем магульдинцев. Вопросов ему никто не задал.

– Восемь, – шепнул Гром.

Значит, пятеро остались: арбалетчик – на крыше нашего дома, двое наемников – на веранде дома Нитоса, Гийюд и девочка – внутри. Остальные пошли ускоренным шагом.

Из них выделялся саженный Крошнак. Именно таким я видел его в своем первом сне: уродливая, будто разломанная на крупные куски и заново сшитая голова, узкий покатый лоб, на удивление тяжелые руки с массивными кистями и мятое лицо с выражением непреходящего ожесточения. Вместо обычного вооружения у Крошнака на плече виднелась веревка, а к спине был прикреплен массивный кусок стали, выкованный в виде полноразмерного заостренного когтя орлеута – ви́рста, тяжелое оружие пустынных аваков. В руках умелого бойца она была пострашнее хлястника. Не хотел бы я оказаться против него на открытом пространстве. Тут даже ростовой щит не помог бы.

– Слышишь? – спросил Тен.

– Что? – не понял я.

– Шаги.

– Тех, кто ушел?

– Да.

– Слышу…

– Когда затихнут, начнем.

– Подожди, тут еще двое внизу. Надо… Нельзя рисковать. Они могут уйти.

– Уйти они могут только в дом, – отозвался Громбакх. – Тен прав, нужно действовать, пока они стоят на веранде.