Забытые всеми

Утром Ханс принес пакеты с сухим пайком и предупредил, что команде сухогруза лучше не видеть пассажиров из гостевой каюты. Каково же было удивление Иволгина, когда двумя соседями оказались Марфа и молодой человек, безусловно тот самый Андре Шьянсе. Андрея можно было понять. Он бежал от явной расправы, но зачем с ним увязалась Марфа, объяснить было трудно.

– Что скажет ваша Амалия? – задал вопрос Иволгин, осуждающе глядя на девушку.

– Я ей отпишу, думаю, она меня поймет.

– Это ваше семейное дело, но я бы так не торопился.

– Уже поздно, – пробасил молодой человек.

– Если вас зовут Андрей Каравайщиков, то у меня к вам серьезный разговор, – Иволгин изучающе смотрел на парня, пытаясь понять его внутреннее состояние. Кто перед ним? Обиженный судьбой претендент на богатство, сломленный неурядицами безусый юнец, трус или смельчак, рисковый человек или увалень.

– Тяжело в скитаниях? – задал вопрос Иван Алексеевич.

– Привычно. Кабы эти не лезли и жить не мешали…

– Кто эти?

– Гестаповцы. Хотели меня арестовать.

– Я в курсе, даже знаю за что.

– Мне Марфа тоже поведала, потому снял я нательный крестик и спрятал его.

– Где спрятал? – с замиранием в голосе спросил Иволгин, подозревая, что парень оставил его во Франции.

– Марфа, дай мои тридцать три несчастья.

– Может наоборот? Господь он ведь непосильной ноши не дает, – отреагировал Иволгин.

Взяв в руки крестик первым делом Иван Алексеевич повернул его обратной стороной. Слева направо по горизонтали были выгравированы слова «Спаси и сохрани». Сверху вниз по вертикали шли буквы такого же формата, при сложении их получалось «Вологакереметь». Было понятно, что буквы значат два слова «Волога», «Кереметь». На втором слове последняя буква была не разборчива или ерь, или мягкий знак. Иволгин схватил листок, лежавший на столе, и вывел эти два слова.

– Хотите сказать, что эта абракадабра интересовала гестаповце?

– История очень длинная. Понимаю, что торопиться нам некуда. Расскажу по порядку.

Иволгину понравилось, что во время его повествования Андрей слушал с предельным вниманием, иногда переспрашивал. Взгляд был спокоен, и в глазах не читалось обычное любопытство. Он не ждал чего-то особенного. В конце задал один вопрос:

– Как вы считаете, Волога и Кереметь у нас в России?

Он спросил именно так? «У нас в России»?

– Скорее всего в России, но когда мы туда попадем?

– Как победим немцев, так и вернемся, – со всей уверенностью заявил Андрей.

– Я слышал, ты связан с французским Сопротивление?

Андрей строго посмотрел на Марфу, немного подумал и ответил:

– Связан и горжусь этим!

Спрашивать, где молодые хотят устроиться, он не стал. Видимо, планы у них имелись.

– Иван Алексеевич, – пропищала Марфа, – вы не могли бы на время наших странствий, оставить крестик у себя?

– Пожалуйста, – поддержал Марфу избранник, – мы не знаем, как все сложится. У вас будет надежнее.

– Отсоедините цепочку и через кольцо пропустите тесемку, оберну ею крестик и спрячу. Носить буду всегда с собой, – пообещал Иволгин.

Три троица изнывала от безделья, сил придавала только надежда, что кошмар остался позади.

В Стокгольм пришли рано утром. Ханс забинтовал Иволгину голову, оставил один глаз и повел к трапу.

– Уверен, мы еще увидимся, – сказал Андрей.

– Обязательно, – с оптимизмом ответил Иволгин.

Ханс усадил Иволгина в автомобиль на газогенераторном ходу. Если во Франции немцы ездили на бензине, то в Швеции это было не позволительно. Иволгина высадили напротив дома семь по Готгатану. Пара прощальных слов и автомобиль запыхтел дальше.

Иволгин с забинтованной головой, в берете на макушке подошел к дверям подъезда. Сразу столкнулся с недоработкой мадам Морель. В подъезде дорогу ему преградил консьерж, длинный худой старикашка с желтым лицом. Он чего-то лепетал по-шведски и наступал на Иволгина, будто шел в штыковую атаку. Пришлось достать удостоверение моряка и сунуть под нос стражу. Тот почитал корочки и сразу перешел на немецкий.

– Где угораздило? – спросил он, показывая на голову.

– Под обстрел попали, – ответил Иволгин.

– В какую квартиру идешь?

– В третью, к Ингер Лундквист.

– Кто ей будешь?

– Посыльный, имею письмо от близкого ей человека.

– Тогда проходи, – отпрянул дед.

– Вот тебе и ключ на притолоке, – подумал с раздражением Иволгин.

Женщина сразу открыла после первого звонка. Впустила в переднюю и только тогда узнала, что пришел человек от мадам Морель. Иволгин сбросил с себя надоевшие бинты и без приглашения сел на ближайший стул. Женщина, уперев руки в боки, завопила в голос:

– Прислала помощничка, я же просила человека, а она мне особую примету подогнала. Что мне с тобой делать прикажешь? Я должна входить в положение всех, а в мое положение войти никто не хочет. Ты подумай, прислала экземпляр хоть сейчас в розыск отдавай. Один раз на улице его покажешь и считай дело провалено.

– Вы случаем не из Бердичева? – спросил Иволгин.

– А где это? A-а! Может ты еще и русский?

– В Бердичеве так бабы голосят потому, как другой заботы у них нет.

– Куда я тебя дену? Скажи мне!