Забытые заживо

– Тогда доверимся судьбе. Если Берта выигрывает двадцать монет, вы поднимаетесь и уходите к себе. Я передаю Питера и Берту на попечение старику-мексиканцу и его подружке и прихожу к вам.

В ее глазах блеснуло разочарование.

– Что-то не так? – спросил Макаров.

– Я просто подумала, как быть, если вы все-таки проиграете. Что, если в поддон не ссыплются двадцать монет, или ссыплется десять или тридцать? – женщина, улыбнувшись, опустила глаза. – Вы будете уже не правы. А мужчина, который не прав, не лучшая награда женщине… Если вы проиграете, нам лучше больше не разговаривать до конца путешествия. Потому что вы только что поставили в зависимость от случайности с шансом один на миллиард исполнение моего желания.

– Быть может, вам дождаться, пока Берта опустит второй жетон, и только после этого судить о моих намерениях?

– Но ведь вы же знаете, что сейчас проиграете! – Глаза красивой женщины блеснули, и это было уже не восхищение, а гнев.

– Попробуете довериться мужчине?

Отвернувшись, она без определенной цели щелкнула застежкой и раскрыла сумочку.

– Кажется, идти напролом – та самая, одна из множества… Мне очень жаль… – она подняла огорченный взгляд.

– Бросай, – приказал Питер Берте.

– Ты уверен?

– Дергай ручку!

– Так вы принимаете пари? – поинтересовался Макаров.

– Простите… – ей хотелось подчеркнуть возникшее между ними отчуждение, – Макаров… Но я не играю в рулетку на свою постель… Берта! Мы уходим…

– Сейчас!..

Макаров сидел и смотрел на фигуру уходящей Дженни. Он не был с женщиной больше года. И сейчас, разглядывая ноги Дженни под соблазнительным мини, тонкую талию и шелк волос, испытывал желание, сравнимое с жаждой. Барабан, треща, крутился, и женщина, терпеливо ожидая девочку, развернулась к Макарову боком. Теперь он видел ее грудь, и желание впиться в нее губами и застонать от наслаждения стало душить его мертвой хваткой.

Руки ее опустились, когда поддон зазвенел под градом добычи.

– Дженни! – восхищенно вскрикнула Берта. – Я выиграла!

Макаров не мог оторвать взгляд от Дженни. Он водил им по линиям ее тела, чуть запинался о выступающую сквозь тонкий хлопок резинку ее трусиков, видел контуры вдавленного в ее тело бюстгальтера и думал о том, что испытывал бы, если бы ему позволено было ко всему этому прикоснуться.

– Немного, но расходы окупились, – по-хозяйски заметил Питер. Он сгреб из поддона жетоны и пересчитал. – Двадцать. Играем дальше?

– Конечно! – не понимая, к чему такой вопрос, согласилась Берта.

Макаров невозмутимо прикуривал, когда женщина вернулась.

– Что происходит?..

– Берта только что выиграла двадцать монет.

Дженни смотрела на мужчину беспомощно-восхищенным взглядом. Она понимала, что сейчас от него ничего не зависело, но сам факт, что он оказался прав, ее возбуждал.

– Нет… – упрямо прошептала она. – Я очень хочу знать, что сейчас произошло.

– Ничего особенного. Я предложил вам пари, от которого вы отказались. Разве теперь имеет смысл разговаривать на эту тему?

Она обшарила его взглядом.

– Скажите мексиканцу, чтобы он не вздумал предлагать Берте острых блюд. Она аллергик. Когда мы отправлялись в путешествие, нам выдали билеты в двенадцатую каюту.

Она встала и, приложив руку ко лбу, спустилась по лестнице на палубу первого класса. Вскоре звук ее босоножек стал неслышен Макарову.

Через две минуты Макаров с детьми стоял на юте, обговаривая с мексиканцем роль няньки.

– Ты – хороший парень, я возьмусь рассказать этим двоим молокососам о золоте инков, – кивнул старик. – Но хочу тебя предупредить, что только что я намеревался побарахтаться с этой девочкой, – он кивнул на метиску-блондинку. – Я старше тебя вдвое, сам понимаешь, – он взялся за ремень и подергал его вверх-вниз, – годы уже не те. Пока я к бою готов, но через четверть часа, боюсь, мой стальной друг устанет ждать.

– Четверть часа, – пообещал Макаров.

У ее каюты он остановился, взялся за ручку и провел ладонью по лицу. Что ему теперь, всю жизнь мучиться?..

– Ты видишь будущее?.. – прошептала она с закрытыми глазами, забираясь руками под его рубашку.

Макаров целовал ее ухо, одной рукой ища застежку на бюстгальтере, второй тянул вниз резинку трусиков.

– Отчасти…

– Тогда предскажи… что ждет нас совсем скоро…

– Грязные ругательства на испанском языке…

Калининград, июль 2009-го…

Питер подтянул одеяло и закрыл глаза. Раньше Макаров думал, что бессонница Питера связана с боязнью темноты, и поэтому, уходя, оставлял свет. Сразу после его ухода Питер вставал и щелкал выключателем. Мрак живо проникал во все уголки комнаты, забирался под кровать и там замирал. И тогда Питер укладывался и с закрытыми глазами ждал.

Вот и сейчас он лежал и ждал. Вчера он сказал отцу, что темнота ему не помеха. «Точно?» – переспросил тот. Питер сказал, что он знает. И отец, потрепав его по плечу – целовать сына он перестал, когда Питеру исполнилось в сентябре двенадцать, – вышел.

«Если он остановит машину и заглушит двигатель, то потом ее не заведет, – думал он, моргая закрытыми глазами. – Зато они помирятся».