Забытый аромат

В деревне, где она родилась, у всех была одна фамилия – Сидоровы. Отличиться можно было только именем. Мать с отцом долго думали, как назвать девчонку. Все хорошие имена были разобраны. Татьяны, Светланы и Ольги встречались на каждом шагу, были Ксении, Оксаны и Катерины с Настасьями. Случались экзотические, вроде Лады или Миланы. Анжелой называть не хотел отец – ему казалось, что имя «какое-то проститутское», а Людмилу не жаловала мать. В детстве ее заставляли пасти корову Людку, а та была бодучей и вредной.

Как они сошлись на Серафиме, одному Богу известно, наверное, от отчаяния, но зато такое имя было только у нее. Редкое, зато красивое.

Когда она окончила третий класс, семья переехала поближе к Петербургу, практически в пригород. Там, в новой большой школе, девочка узнала, что она деревенская дебилка и звать ее теперь будут Сидорова коза. До скончания веков.

Так и повелось. Сначала Сима отчаянно дралась с каждым, кто ее обзывал, но довольно быстро поняла бесперспективность своих порывов. Их было много, а она одна-одинешенька. Тогда девчонка нашла другой путь: стала придумывать злые прозвища в ответ. Видимо, получалось у нее неплохо – число желающих поквитаться с ней за «обзывалки» резко выросло. Длилось это все шесть лет до окончания девятого класса с переменным успехом. Сима росла девочкой крепкой, и не каждый одноклассник мог выйти против нее один на один. Наваливаться кучей злыдни тоже не решались. Сидоровский папаша работал в местном отделении полиции и за дочку с легкостью повырывал бы пацанам руки-ноги. Так что стычки были мелкими, зато регулярными.

Так она и просидела в окопе до самого выпускного. В десятый класс не пошла. Хватит, настрадалась! Подала документы в колледж на флориста. А что? С цветами и вообще с зеленухой разной возиться умела, любила составлять букеты и всякое такое.

А еще, как говорила мамка, была «нюхачкой». Точнее сказать родительница не могла, но в переводе это значило, что Симка с ходу могла определить, какому цветку принадлежит запах. С этими запахами вообще была беда! Еще ребенком, чуть что не так пахнет, начинала фукать и нос воротить. Мать сначала злилась, что девчонка растет такой привередой, а потом смекнула, как редкую особенность можно использовать в мирных целях, и стала звать дочь, когда надо было выяснить, не прокисло ли молоко и свежее ли мясо привезли на продажу местные фермеры. Разузнав, в чем дело, за помощью стали приходить соседи. То колбасу понюхать, то пластмассовую игрушку (не от нее ли у ребенка началась аллергия).

Во время учебы Симкин талант развился. Не то чтобы расцвел, а все же пригодился. Составляя букеты, она подбирала цветы по аромату. Ну, чтобы, дополняя друг друга, запахи усиливали общее благоухание, так она объясняла. Результатом стал бонус от колледжа: директор рекомендовала Серафиму в лучший цветочный магазин района. Туда, правда, девчонку не взяли – рабочие места оказались заняты родственниками хозяйки, – но было приятно.

На работу по специальности она все же устроилась. Пробилась, так сказать. Недаром мать с детства считала ее «профурсеткой», подразумевая способность добиваться своего и не подозревая об истинном значении этого слова.

Не то чтобы Серафима росла нагловатой, хотя грубоватость, конечно, присутствовала. Доминирующей чертой характера девочки было упрямство, переходящее в зашкаливающую упертость. Никому из окружающих ее характер не нравился, однако сама Серафима была им вполне довольна, ведь из всех выпускниц устроиться там, где мечталось, удалось лишь ей.

Магазин был маленький и располагался на окраине районного центра, зато Сима была единственной флористкой, следовательно, никакой конкуренции, и никто не мешал ей составлять букеты по своему вкусу. Имелась еще сменщица, но та букетов не крутила, продавала те, что делала Серафима, и на жизнь не жаловалась. Ее композиции раскупались хорошо, хозяйка была довольна и даже стала выплачивать небольшие премиальные с доходов.

Серафима искренне считала, что шикарно зарабатывает, щедро делилась с родными и чувствовала себя крутым профессионалом.

И все было отлично, пока не заболел отец. Тут-то и выяснилось, что зарабатывает Серафима сущие гроши, которых не хватит не то чтобы вылечить человека, но даже облегчить ему боль.

Когда отец, так и не дождавшись бесплатной операции, умер, Сима с матерью поняли, что безнадежно обнищали.

Поскольку более денежная работа Симке не светила, мать, помаявшись, согласилась выйти замуж за соседа, давно бедовавшего в одиночку после смерти жены. Поговаривали, что сосед тяжел на руку и скор на расправу, но другого варианта все равно не предвиделось.

Серафима согласилась с решением матери: не из-за себя, из-за нее. При отце та никогда не работала, занималась хозяйством, поэтому казалось, что замужем ей всяко будет лучше.