Забытый человек

– Странно, – сказала Регина Витольдовна, и в ее маленьких глазках блеснул азарт. – А вы в столовую в этом сезоне ходили?

Сергей признался, что приехал только вчера вечером, и, не удержавшись, ехидно заметил, что в явно закрытую столовую ходить, по его мнению, затруднительно. Регина Витольдовна еще что-то говорила, но он не слушал. О том, что за столько лет порядки в доме отдыха могли измениться, а столовая – закрыться, Сергей как-то не подумал. До ближайшего поселка было километров десять, и там раньше работал продуктовый магазин, так что…

На другом конце дорожки возник пыхтящий и потеющий Бобриков.

– Никого нет! – крикнул он. – И книг нет, пусто!

– Странно, – повторила Регина Витольдовна и бросила быстрый взгляд на Сергея, видимо, приглашая его разделить недоумение.

Блуждая среди пустующих хозяйственных построек, Бобриковы сначала удивлялись, а потом начали беспокоиться. Как выяснилось, они тоже приехали в дом отдыха вчера, практически одновременно с Сергеем. И в сумерках им тоже показалось, что все здесь осталось как было – дачки, столовая, вечерние сборища в беседке… Да, в беседке определенно горел свет и слышался хохот.

– А что, если того… мужчину убил кто-то из обслуги? – блестя глазами, предположила Регина Витольдовна и тут же начала строить гипотезу. Сначала в ней участвовал только один представитель обслуживающего персонала, но постепенно, под жужжание насекомых и пыхтение Владимира Петровича, в гипотезу затянуло всех. Возникла банда, руководимая директором, которая завлекла в свои сети богатого отдыхающего (хотя Сергей пытался возразить, что богатый не стал бы тут отдыхать), повесила его после совместного распития спиртных напитков, ограбила дачу и исчезла в неизвестном направлении. Скорее всего банда прикинулась обслуживающим персоналом, а настоящих сотрудников дома отдыха они тоже могли убить, только раньше. Ведь тут такая глушь, никто и не узнает, что здесь произошло, пока забьют тревогу – преступники будут уже далеко. А банда, возможно, еще не покинула дом отдыха и прячется где-то рядом…

Хорошо, что Сергей вовремя вспомнил про Алычова, присутствие которого еще накануне вечером выдали пучки травы на веранде. Алычов был из породы любознательных домоседов, которым всегда и до всего есть дело. Он наверняка сидел сейчас в своей даче, и ему, как человеку серьезному, можно было передоверить роликовых Бобриковых с их повешенным незнакомцем. Критик интересовался «гримасами жизни», и ему определенно понравились бы монологи несколько все-таки ненормальной Регины Витольдовны. А сам Сергей надеялся вернуться в свою дачу и предаться творческим потугам, пока еще есть время до приезда полиции, которую каким-нибудь способом непременно вызовут, и тогда дом отдыха всполошится и загудит, как осиное гнездо.

Светло-желтая дачка Алычова была открыта. Пока Бобриковы с грохотом взбирались на крыльцо, Сергей озадаченно осмотрел пыльную веранду с желтой газетой прошлого десятилетия на столике и пересушенными растительными останками под потолком. Начинающий писатель позвал хозяина, но дачка молчала. Пол нехорошо проседал под ногами. В стенах пощелкивали древоточцы. Сергей дотронулся до одного из бурых травяных веников на веревке и, глядя на кружащуюся в солнечных лучах пыль, вдруг отчетливо вспомнил, как года четыре назад в другой газете, еще белой и распластанной в витрине киоска, увидел крохотную заметку о смерти критика Алычова. И даже вспомнил, что подумал тогда: бесчисленные дилетанты все-таки отомстили бедному Алычову, предав его забвению, и никому он под занавес своей жизни не был нужен, раз его уход почтили всего лишь тремя строчками на последней странице.

Сергей скрипнул зубами от тихой злобы. Это же надо – память услужливо накидала ему столько мелких подробностей о жизни Алычова, его любви к травам и ненависти к дилетантизму, но при этом коварно утаила факт его смерти. Даже злоупотребление наркотическими веществами, истощение и пережитый стресс не могли, по мнению Сергея, служить этому оправданием.

К супругам Бобриковым, которые все еще штурмовали крыльцо, начинающий писатель вернулся немного сконфуженным. И, чтобы не сознаваться в преступной забывчивости, буркнул, что ошибся домом.

Неподалеку как раз обитали безымянные литературные дамы. Днем они любили посидеть возле дачи в креслах-качалках, дымя крепкими сигаретами и вдохновенно, слегка в нос, рассуждая о творчестве и личной жизни друзей и знакомых. Рядом, на обитом клеенкой столике, всегда стояли чашки с вином.

Сергей торопливо направился туда, но на полдороге остановился, когда вынырнувшая из-за веток дача слепо уставилась на него заклеенными окнами. На полуобвалившемся крыльце, нижнюю часть которого доедали мох и сырость, действительно стояло плетеное кресло-качалка. Сергей медленно подошел к нему и ткнул пальцем. Кресло качнулось и умиротворяюще заскрипело.

По дорожке зачиркали коньки отставших Бобриковых.

– А тут кто живет? – заинтересовалась Регина Витольдовна. – Ваши знакомые?

– Тут никто не живет, – мрачно ответил Сергей. – И уже давно.