Забытый геноцид (Чечня: 1990-2005)

Наши исследования показали, что, например, в станице Ассиновская до геноцида проживало более 8 000 русских [28], к 1997-му их стало 270, к 2001, по данным нашей инициативной группы, – единицы. Судя по этой выборке, к настоящему моменту нечеченское население Чечни сократилось, по крайней мере, на 350 тысяч человек. (По оценкам С. Ганнушкиной всего в Чечне еще осталось 30 тысяч русских [29], но эта цифра кажется нам сильно завышенной).

Нельзя сказать, сколькие из них были убиты, ведь очень трудно выяснит судьбы каждого из жителей. Мы располагаем полными данными лишь о нескольких тысячах человек, хотя число беженцев, несомненно, больше. По оценкам А. Абакумова было убито около 40 тысяч русских [30]

, по данным Джабраилова, процитированным в начале статьи, убито около 80 тысяч нечеченцев. Значит, спаслись менее 300 тысяч….

Очень трудно описывать само явление, а не только конкретные преступления и их виновников. Все существо бунтует против обвинения в геноциде нации в целом. По мнению Елены Гавкиной, у которой бандиты отняли квартиру «с теми чеченцами, с которыми мы всю жизнь прожили, у нас были прекрасные отношения. Но в семье не без урода...» [31]. Однако по свидетельству Нины Барановой, «неуродов», к сожалению, было меньшинство: «Самые хорошие из тех чеченцев, которые разгуливали с оружием в руках, говорили: "Убирайтесь по-хорошему". Плохие ничего не говорили, они просто убивали, насиловали или угоняли в рабство. А с оружием разгуливала треть мужчин республики. Еще треть молча их поддерживала. Остальные сочувствовали нам, это были в основном городские чеченцы, но что они могли поделать, если даже старейшины сидели на лавочках и улыбались: "Пусть русских побольше уезжает"» [32]

.

А1 также обращает внимание на пассивность чеченцев, не участвовавших в геноциде непосредственно: в лучшем случае от них можно было ждать дружеского совета уехать. Судя по всему, речь идет о конфликте между национальной солидарностью, верностью тейпу (роду) с одной стороны и дружескими чувствами по отношению к конкретным русским – с другой.

Дай то Бог, чтобы ни перед кем из нас не вставал подобный выбор. В Чечне те, кто сопротивлялся, погиб (показателен пример Аюбова и Исраилова, сделавших его в пользу долга и порядочности), а прочие предпочли не заметить происходящего один-другой раз и, в конечном счете, оказались связаны кровавой порукой.

Счастье, если удавалось спасти самых близких людей. Хамзат Д. женился в 1991-м на своей русской подруге Лидии, она приняла ислам и выучила детей говорить и писать по-чеченски (чего не умел и сам Хамзат). «Если медведя в цирке учат кататься на велосипеде, то я, наверное, тоже чему-нибудь научусь», - сказала она будущей свекрови [33]

. Русским приходилось учиться «не выделяться», чтобы остаться на земле своих предков.

Однако многие чеченцы так же предпочитали поступать «как все»! Один вот по сей день очень удивляется, что кто-то находит нечто предосудительное в том, что он купил у семидесятилетней женщины квартиру за двести долларов(В3). Право слово, ведь сам он ее и пальцем не тронул.

Ты изобьешь русского на улице, изнасилуешь его дочь, чтобы он завтра продал мне свой дом за гроши и оставил нашу землю, а кто-то примет меры, чтобы скрыть происходящее в республике, - и все это для общей выгоды. Провести в каждом случае четкую грань между невольным свидетелем и фактическим соучастником почти нельзя: тем более, если инициатива исходит от родовых сообществ, тейпов, которые все еще сильны в Чечне.

Конечно, за каждое преступление отвечает лишь тот, кто его совершил (хотя есть такие понятия как пособничество и подстрекательство). Так весь немецкий народ не может отвечать за Холокост, а каждый белый американец – за геноцид индейцев и порабощение чернокожих, но убивали ведь именно они, немцы и англосаксы, – и историческая добросовестность обязывает нас упомянуть об этом, чтобы далее оценить. Если мы имеем дело с неким системным явлением (например, расизмом, пустившим глубокие корни в американской культуре), то можно и нужно выяснить: как обезвредить этот смертоносный груз.

Однако поговорим о русских покинувших Чечню. Был ли «сладок и приятен» дым отечества для тысяч беженцев? Действовало и действует всего лишь несколько центров по помощи вынужденным мигрантам, которые, по факту, не могли справиться с этим людским потоком.

Уже во время второй чеченской войны очередная группа правозащитников, заявив об «ужасных притеснениях чеченцев в России», обратилась к правительству с требованием «достойного возмещения убытков всем жертвам войны, вне зависимости от национальности» [34], видимо, полагая, что русские находятся в каком-то привилегированном положении.

Кто из нас не помнит репортажи из лагерей чеченских беженцев? Историй о выплатах компенсаций? Наше государство, вполне справедливо, в меру сил, пытается оказать помощь жертвам войны. К этой работе подключаются и международные организации от «Красного Креста» до комиссариата ООН по делам беженцев.