Ли Танит

Забытый колодец миров

Тэнит ЛИ

ЗАБЫТЫЙ КОЛОДЕЦ МИРОВ

Мир был плоским, солнце опускалось за его край, тонуло в суше и море, оставляя только кораллово-красную полоску. В вышине божественная свинья рожала звезды, одна за другой они скользили по вечернему небосклону и оседали, чтобы спокойно мерцать до зари. Внизу лежал город, знаменитый тем, что его юность растянулась почти на триста лет. А над городом стояла женщина, стояла с таким видом, будто все на свете - город, небо, звезды, весь мир - лежит на серебряной сети, которую она держала в изящных руках.

Больше месяца назад по воле звезды Сотис случилась Ночь Страстей, река вышла из берегов. Теперь с суши доносился болотный запах выброшенных рекой удобрений, смешиваясь с чистыми ароматами моря. По всей Александрии дымили очаги и светильники, воздух до отказа был насыщен сладким благоуханием лотоса, запахами пряностей и жареной рыбы, запахами человеческой жизни. Вдали, в море, высится Фарос, полыхал его маяк. Городские дома тоже зажгли яркие, как горящие угли, глаза-окна, и на берегу, на огромной усыпальнице покорителя вселенной Александра, затеплился желтый сигнальный огонек, ни дать ни взять неприкаянная душа на белой пристани.

На все на это смотрела женщина. Смотрела так, будто увидела Александрию впервые. Будто впервые увидела небо и звезды.

По лестнице на крышу поднялся слуга. Поклонился женщине на греческий манер. И обратился к ней на эллинском - языке этого дворца.

- Королева, оракул ждет внизу.

- Хорошо.

Она удостоила взглядом слугу, и он отошел. Лампа, горящая на крыше, осветила ее целиком. Она была немолода - под сорок, - но держалась царственно. Имя этой женщины из рода знаменитых монархов говорило само за себя Клеопатра. Возможно, сам прославленный Александр был ее дальним родственником. Его красота вошла в легенду. Ее - тоже.

У нее были длинные черные вьющиеся волосы. По утверждениям некоторых современников, глаза Клеопатры были темно-синими, как у знаменитой жены Аменхотепа III. Впрочем, Клеопатра была гречанкой; если и текла в ее жилах египетская кровь, придворные об этом умалчивали.

Эллин Александр без памяти влюбился в Восток, а Клеопатра, дочь его единоутробного брата Птолемея, кажется, влюбилась в страну Хем. Она носила одежды греческого покроя, но легкие и простые, как у египтян. А драгоценности, сверкавшие на ее руках, некогда украшали персты жен фараонов. На ее челе полыхала под солнцем золотая змея, порождение духа Черной Земли, а на груди чуть ниже горла лежал изумрудный скарабей, самый мощный амулет хемской магии.

Где-то в отдалении раздался взрыв мужского смеха. Клеопатра опустила голову. Ее прекрасные глаза были непроницаемы. Какое-то мгновение казалось, будто она недоуменно вслушивается в голоса. Но она прекрасно знала, откуда доносятся эти звуки - первые крики гостей, подгулявших на вечерней пирушке у ее любовника. Там, в украшенной фресками комнате, он и его офицеры возлежали на кушетках, а перед ними танцевали египетские девушки, нагие по пояс, как цветы. Рекой лилось красное римское вино и коричневое египетское пиво. Разгоряченные и захмелевшие воины похвалялись друг перед другом, наперебой суля разгромить врагов и захватить их земли - только в этом они видят свое предназначение. Возможно, ночью любовник придет в постель Клеопатры, и, хотя от него будет пахнуть благовониями рабынь, царица отдаст ему свое тело, заключит в объятия, утешит, как разбуженного кошмаром младенца. Она воздаст хвалу его доблести и воинскому искусству, напомнит, как влюбилась в него с первого взгляда, когда он - римский солдат - прибыл в Хем и даже не посмотрел в ее сторону. Он уснет у нее на груди, а едва над городом и рекой поднимется рассвет, Клеопатра увидит в золотистых кудрях серебряные пряди. Забываясь в пьяном сне, он всегда выглядел ребенком. Хотя, помнится, даже в молодые годы он не казался таким мальчишкой. Она родила Антонию сына и дочь, но теперь он сам - ее дитя. Для правителей старого Египта инцест был в порядке вещей. Подобно древним правителям, Клеопатра и Антоний возлежали на одном любовном ложе. Она стала его матерью, обнимала и баюкала его, точь-в-точь как няньки обнимали и баюкали двух ее родных сыновей.

Разве Юлий не был таким же? Юлий Цезарь, единственный монарх, признанный римлянами?

Поначалу с ним все было по-другому. Юлий для нее был скорее отцом. Заниматься любовью с отцом - тоже инцест. Издерганный, затравленный, Цезарь замкнулся в чертоге своего разума, в стране мыслей или грез. Он был умнее Антония, а может, и храбрее, но и он лежал, трепеща, на груди Клеопатры. Он тоже стал ее ребенком. А ее сын - маленький сын Юлия - казался в сравнении с ним настоящим храбрецом, когда стоял, запрокинув голову и воздев деревянный позолоченный меч. Впрочем, среди детей всегда полно отчаянных смельчаков. Они еще не знают, что такое страх и что чувствует человек, когда клинок пронзает ему сердце. Юлий ждал удара в спину и дождался, а Антоний? Извлечет ли из этого урок?