Забытый. Литва

—  А сын роится  — твой сын! И для него тоже постараться много придется!

—  Да как для своего-то не постараться!  — Я ничего еще не заподозрил.

—  Значит, сделаешь наследника?

—  Воля твоя, хоть пятерых!

—  А Кориат узнает?!

—  Христос-спаситель!

—  Ведь он меня за это... за ноги к двум лошадям привяжет.

—  Не привяжет.

—  Значит, разболтаешь!  — и так на меня, дурака, посмотрела, что я себя покойником почувствовал. Вывернуться попытался:

—  Княгиня! Да ведь он меня первого привяжет! Усмехнулась:

— Пожалуй...

Я уж ее к себе потянул, думаю, пора начинать наследника делать, вдруг она меня отталкивает, откуда-то крест у нее в руках:

—  Клянись, что все исполнишь, что я тебе прикажу, чтобы наследником стал мой сын!

— Клянусь!

—  Целуй крест святой!

Я поцеловал, и тут до меня доходить стало, что, кроме наследника, еще придется что-то делать. Но что? А, ладно, не важно, сделаю! А она улыбается:

—  Да ты в Бога-то веруешь, шатун-медведь?

Я вытаращился на нее, молчу. А она повернулась, подошла к стене, дверцу какую-то маленькую отворила и оглянулась так, сам понимаешь... Кинулся я за ней, там чулан, барахло всякое навалено и скамья стоит, широкая такая... Скажу тебе, воевода, за всю свою жизнь (тридцать восьмой году живу на свете и знавал баб много) такой дьявола-женщины я не видывал! Как это Кориат ее не оценил  — ума не приложу, ведь он насчет баб силен.

«Это, пожалуй, я понимаю»...  — Бобер вспомнил свою Машу, вздохнул.

—  ...Что я вначале ни делал  — не дается, и все! Вьется как змея в руках, ухмыляется и ускользает, ухмыляется и ускользает... Я, стыдно признаться, впервые заряд свой до нее не донес, опростоволосился, так она меня распалила. Но пока она ослабла и до себя наконец допустила, я уж опять был как жеребец...

Драл я ее недели три. Пух и перья только летели! Истинный Христос! Она однажды подушку зубами разодрала, так зашлась...

Тут Кориат из Вильны вернулся, кончилась наша любовь. Я даже обрадовался. А то к концу уж ноги не волочил, так она меня измочалила. И заметь! Дворня вся, вообще двор: и бояре, и дворяне, и холопы  — все за нее горой! Ведь знали все! Узнали. Но Кориату никто не проболтался! То ли любят, то ли боятся? То ли то и другое? В делах она умна! Бойка, хитра! Все под себя гребет! Своих не обижает и другим в обиду не дает. А Кориат, он что же... Раздолбай, сказать прямо... О людях не заботится, жену бросил, почитай... Ну, это не важно. Кориат опять в Вильну собрался, меня с собой. Там Олгерд на Новгород тогда наладился. Это зима уж была... да, 53-го года (1345 г.).

Перед отъездом княгиня зовет меня к себе. Прихожу. Девки все сразу из горницы вон. Сами! Смекаю, ладно. Подошел, руку поцеловал, она показывает: садись. Сел. Улыбается:

—  Ну что, шатун-медведь, уезжаешь?

—  Княжья воля...

—  Не печалься, ты все успел.

—  Что успел?

—  Затяжелела я...

Я аж на скамейке подпрыгнул. Ну, думаю, отец Ипат, попал ты, теперь хрен выпутаешься.

—  Смотри, если девку рожу  — найду и башку скручу.

Она улыбается, а я верю  — найдет и скрутит! Что ей стоит?

—  Ну, а если сына...  — и опять взгляд неподвижный, змеиный, страшный,  — главное дело ты сделал, осталось самое главное.

У меня сердце так и упало, но виду не подаю:

—  Слушаю, княгиня.

—  Есть у Кориата наследник! Любимый, единственный. На Волыни у Любарта. От бл...щи одной (так прямо и сказала). Пока он жив, твоему сыну,  — похлопала себя по животу,  — не на что надеяться. Так вот: того надо убрать. Понял?

Хорошо, что я сидел. Ноги так ослабли, вспомнить противно. Вот, думаю, и доигрался, пришла пора платить. А сам еще выпутаться пытаюсь:

—  Да как же я до него доберусь?

—  Это не твоя забота, Кориат тебя сам наведет.

—  Кориат?!

—  Кориат, Кориат. Ты глупых вопросов-то не задавай, не идет тебе. Если все сделаешь  — озолочу. Человеком сделаю, к сыну дядькой приставлю. И любить буду. Сильно. Хороша моя любовь?

—  Ох, хороша, княгиня...

—  То-то! Поезжай.

—  А ну как дочь?..

—  Еще попробуем! Пока не получится. Мне главное  — того убрать! Или боишься уже?!

—  Не сомневайся, княгиня! Не сомневайся,  — а сам-то я крепко засомневался... Дала она мне денег. И поехал я... Сначала с Кориатом в Вильну. Оттуда зимой на Новгород сбегали. Удачно. Потом на татар начали готовиться. Кориат домой наведался пару раз, я увильнул. Потом на татар пошли. Дальше ты сам все знаешь. Кориат действительно сам все устроил. Дескать, сын у меня на Волыни, поучить бы его надо, а ты грамотен шибко, латынь, вон, даже знаешь... Ну а надоумила его, конечно, она.

Я вообще-то никогда серьезно не думал, чтобы Митю... того... Шутка, младенца невинного жизни лишить, виданное ли дело!.. Бобер опять захрипел, забулькал, заворочался.