Забывая Августа

Однако она сказала Брику, что это приведет нас к логическому завершению – имея в виду разговор о прошлом, как способ разделить наше будущее на ее и мое. Я не был уверен, что согласен с этим. Каждый путь, который я видел, вел меня к ней, и именно поэтому я хотел, чтобы она держалась подальше.

Но я был эгоистом слишком долгое время... и иногда мне казалось, что некоторые из этих черт остались во мне и после пробуждения. Я всегда буду убегать от нее, если она захочет увидеть меня.

***

Я выяснил, что мы встречаемся выпить чашечку кофе, может пообедать или сделать что-нибудь традиционное и публичное. У меня не было ложных надежд о том, что она хочет быть где-либо со мной, но я искренне сомневался, что это будет где-то далеко.

И вот, я понятия не имел, почему я встретился с ней в этой скверной части города, где единственной формой искусства были газеты, парящие от порывов ветра, и случайные граффити, нарисованные на фронтоне магазинов (Прим. Фронто́н – завершение (обычно треугольное, реже –полуциркульное) фасада здания, портика, колоннады, ограниченное двумя скатами крыши по бокам и карнизом у основания).

Может она надеялась, что я измажусь в грязи по дороге сюда. Наивысшее возмездие?

Парень очнулся после двухгодичной комы и измазался в грязи. Снова.

После того как та безумно выглядящая спортивная машина, которую я купил поддавшись порыву, была отремонтирована, я решил продать ее, чтобы купить что-нибудь более разумное после той досадной аварии. Довольно весело на одну ночь, но, как и многое другое, что я выяснил, скорость не была в моем стиле. Поэтому я пересел на домашний внедорожник. Он был намного меньше подвержен деформации и потреблял бензин не в таких больших количествах.

Также наверху на нем была решетка, чтобы крепить снаряжение для кэмпинга, и даже мысль об этом делала меня счастливым в какой-то мере, когда я пытался представить старого Августа в его открахмаленном костюме, выехавшим в лес и устанавливающем палатку.

Стук в окно почти заставил меня свалиться с сиденья.

Почти – я все еще сохранял спокойствие.

Эверли пыталась спрятать ухмылку, появившуюся на лице, потому что ей удалось застать меня врасплох, когда я открыл дверь и выскочил из машины.

— Еще одна новая машина? — спросила девушка, пристально посмотрев на блестящую красную краску.

— Ага, ту продал.

Она кивнула, но ничего не сказала, пока не заметила то, что было у меня в руке.

— Что у тебя там?

— О, я нашел это, убирая кладовку. Подумал, что выглядит интересно, — сказал я, показывая однообъективную зеркальную камеру. Она была спрятана на самой высокой полке в главной кладовке. Я провел расследование касательно данной конкретной модели, и она стоила целое состояние – преимущественно новые модели, или, возможно, так было несколько лет назад.

Я решил продать ее или пожертвовать местной старшей школе, но как только я коснулся ее, то понял, что она моя.

— Ты раньше любил делать фотографии. Поэтому собралось так много коробок с ними, — сказала она, поддавшись чувствам и посмотрев вниз на камеру.

— Почему я перестал?

— Почему ты перестал любить так много всего? — спросила она, уходя.

Я быстро последовал за ней вниз по улице.

— Не ты один ходишь к психиатру, Август, — сообщила она. — И когда я разговаривала со своим, она посоветовала мне это.

— Завести меня в гетто и надеяться, что я не найду обратный путь?

И снова она попыталась скрыть усмешку, что рвалась наружу через подергивающиеся уголки её рта. Тот факт, что она не желала делить со мной радость, уязвлял, но был вполне понятен.

Я всё ещё был врагом.

Она уже сделала достаточно для меня, учитывая как мало я понимал о сути наших отношений, и это многое говорило о её сердце. Надеюсь, какую бы пользу она не хотела извлечь из этого маленького эксперимента, он сработает.

— Нет, — продолжила Эверли. — Она сказала, что мне стоит начать с начала. Если мы хотим поставить, наконец, точку, возможно у нас получится сделать это в процессе.

Я кивнул, оглядывая незнакомую местность.

— Итак, наша история начинается здесь?

— Да, но десять лет назад всё выглядело иначе. Полагаю, как и мы сами.

— Я видел твои фотографии десятилетней давности. Ты почти не изменилась, — сказал я, припоминая ту, что нашёл в своём бумажнике.

Те же медно-рыжие волосы, те же ярко-голубые глаза. И если бы сейчас она улыбнулась, уверен, что увидел бы перед собой ту же красивую девушку.

Но она бы не улыбнулась. Не для меня.

Больше нет.

— В 2005 здесь была клубная зона. Полагаю, что и сейчас остались несколько ночных клубов, но вряд ли те же самые. А тогда, это было отличное место, чтобы зависнуть, и я каждые выходные пробиралась с друзьями в лучше клубы.

— И я? — спросил я, вопросительно посмотрев на неё.

— Ты с коллегами любил приходить сюда после работы выпустить пар. Думаю, тебе просто нравилось быть частью команды, потому что громкий шум и танцы тебя никогда особо не интересовали.