Зачарованная тьмой

– Эржебет запомнила зловещее предсказание и постаралась сделать все возможное, чтобы оно не сбылось, – перехватила эстафету мама. – Однажды утром, сидя перед зеркалом и внимательно разглядывая свое отражение, графиня заметила, что ее волосы оказались плохо завиты. Эржебет набросилась на фрейлину, занимавшуюся ее прической, начала колотить и кусать перепуганную девушку. Брызнула кровь, запятнав платье и руки графини. Когда ее смыли, Эржебет заметила, что в тех местах, которых коснулись кровавые брызги, кожа стала нежной и шелковистой. Так она нашла свой источник молодости.

– Не стоит забывать, что ей просто нравилось наблюдать за чужой агонией. Даже если бы она разуверилась в действенности кровавого эликсира, все равно продолжала бы убивать, – в очередной раз перебил маму отец, за что получил от нее неодобрительный взгляд. – С годами ее рассудок окончательно помутился, Эржебет и нескольких дней не могла обходиться без новой жертвы. Куда бы графиня ни отправлялась, обязательно везла с собой орудия пыток.

– И вы хотите отыскать одно из них? – предположила я и поежилась, представив родителей в мрачных катакомбах замка среди ржавых крюков и заостренных кольев.

– Нет, – покачала головой мама, – нам нужно кое-что другое. Не так давно один наш знакомый-археолог, осведомленный о моей страстной любви к истории рода Батори, показал копию судебных материалов по делу графини. Возможно, ты слышала, что за свои злодеяния Эржебет была замурована в подземелье Чейте, где прежде издевалась над несчастными девушками.

Я кивнула, а мама, переведя дыхание, продолжила:

– Суд обвинил ее не только в многочисленных убийствах, но и в служении дьяволу. Это доказывали мистические рисунки на теле графини. В средние века церковь запрещала наносить на кожу любые начертания. Ослушников нарекали слугами сатаны и сжигали на кострах. Эржебет была своенравной, ей не было дела до тогдашних устоев. Вопреки всем запретам и риску, она продолжала рисовать на теле особые знаки, тоже якобы способствовавшие продлению молодости.

– Креативная тетка, – хмыкнула я.

Мы подошли к развалинам. Миновав въездные ворота – каменную арку, какое-то время просто стояли возле изображения Эржебет на стене. Ее черные беспокойные глаза, казалось, смотрели прямо на меня. Была ли эта женщина на самом деле такой кровожадной, как говорит история? Или все это выдумки, местный фольклор для привлечения доверчивых туристов? Однако дерзкий, безумный взгляд графини скорее подтверждал, чем опровергал все сказанное о ней. Рядом находились другие рисунки. Вот женщина купалась в крови. А вот и жуткие орудия пыток. Тут же на словацком была приведена краткая информация о Чахтицкой пани. В левом верхнем углу я заметила герб: три звериных клыка на червленой пластине, овитой драконом.

– Все знают, что купание в крови – это надуманные россказни, – проговорила мама. – Но, как известно, в каждой сказке есть доля истины. Графиня действительно не брезговала кровью невинных девушек. Служанки наполняли ею серебряный сосуд, из которого, черпая по капле, Эржебет брала кровь и наносила на свое тело.

– Маньячка. Причем двинутая на всю голову, – подвела я итог и снова напоролась на укоризненный взгляд мамы. – Ну а что?! – подивилась ее реакции. – Разве ты со мной не согласна? Это ж надо быть такой психопаткой, чтобы каждый вечер обмазывать себя, вместо крема, чьей-то кровью. Брр! Вампиры нервно курят в сторонке.

Мать закатила глаза, явно недовольная моим пренебрежительным отношением к давно усопшей графине. Порывшись в сумке, извлекла сложенный вдвое лист бумаги и протянула его мне. На нем была изображена серебряная чаша. По ободку сосуда вились символы, от которых вниз, будто оплетая его, разбегались цветочные узоры.

– Это и есть та самая печально известная реликвия?

Мама кивнула:

– Некоторые источники утверждают, что только благодаря заговоренной чаше и хранившейся в ней силе, графиня не старела. Якобы артефакт способен исполнить любое сокровенное желание своего обладателя. В случае Эржебет – это была молодость.

– Ясно, аналог лампы Аладдина, – охарактеризовала я «волшебную» емкость. – А почему вы решили, что чаша находится в замке?

– Не так давно я узнала, что графиня успела спрятать сосуд, прежде чем ее схватили. Он должен быть где-то в подземелье, – ни секунды не сомневаясь, ответила мама.

– И вы в это верите? – нахмурилась я. – Даже если так и было, голову даю на отсечение, за столько веков сия псевдомагическая реликвия уже успела обрести другого хозяина и теперь пылится в какой-нибудь частной коллекции. Или на свалке, где, на мой взгляд, ей самое место. До вас ведь в этих подземельях наверняка побывала уйма народу.

– Твоя мать убеждена, что чаша по-прежнему находится здесь, где-то среди развалин, – буркнул отец. – Я придерживаюсь иного мнения.

– Скоро оно у тебя поменяется, – безапелляционно заявила родительница, проводя рукой по бугристой кладке.