Зачарованные тайной

Именно тогда она познакомилась с приверженцами спиритизма, и ее пытка началась снова, приняв уже совершенно иной оборот.

Души умерших являются живым с помощью медиумов, столов и всяких других средств; это означает, что не все связи между нами и людьми, с которыми нас разлучила смерть, безвозвратно оборваны.

Клер цеплялась за любую надежду. Даже оставаясь невидимым, Трево мог ее слышать и дать ей ответ. Она должна была удостовериться, что он помнит о ней.

Увы, госпожа де Трево, ставшая завзятой участницей спиритических сеансов и постоянной клиенткой алчных медиумов, усердствовала напрасно. Иногда случалось, что медиумы, столы и даже являвшиеся ненадолго духи отвечали на обеспокоенные расспросы своих родных и друзей. Сообщения «душ» усопших свидетельствовали о том, что они живут в потустороннем мире и сохраняют там чувства, связывающие их с теми, кто их вызывает. Но стоило упомянуть имя Трево, как медиумы внезапно впадали в немое оцепенение, а столы замирали среди тягостного безмолвия.

Так было всегда. Трево хранил молчание, неумолимое молчание. Шли годы. Бедная вдова постепенно теряла рассудок, и немудрено, ведь ее отчаянная погоня постоянно упиралась в стену, за которую никто не мог проникнуть, и, более того, все чаще казалось, что за ней пустота.

Узнав о моем возвращении из Тибета, несчастная женщина вообразила, что я наверняка узнала там секрет, как заставлять покойных являться в наш мир в телесной оболочке.

Мне стоило больших трудов убедить ее в том, что подобные знания мне неведомы.

Вначале госпожа де Трево полагала, что я не сочувствую ее горю. Затем спросила меня, какова, согласно тибетским верованиям, судьба людей, покидающих наш мир.

Я не могла прочесть даме курс лекций по буддистской философии; ей не хватало умственных способностей, необходимых для понимания столь сложной темы, поэтому мне пришлось ограничиться изложением популярных взглядов на реинкарнацию.

— Никто не умирает окончательно, — сказала я. — Мы лишь продолжаем долгое путешествие, начатое в незапамятные времена, которое неизвестно когда закончится для большинства из нас. Только великие мудрецы добираются до конечной цели и обретают покой. Ваш муж возродился; вполне возможно, он живет сейчас где-то в облике маленького мальчика. Мысленно пожелайте счастья всем существам на свете, это принесет пользу и ему.

Госпожа де Трево повернула голову и вперила взор в пространство, словно пытаясь разглядеть там, разумеется, не ребенка, а молодого монаха, некогда представшего перед ней на палубе в знойный день. Человека, чья сутана из грубой шерстяной ткани доставляла неприятные ощущения ее нежной коже в ту ночь, когда флейта великого Пана, насмешливого и добродушного бога, исполняла над сверкающим морем свадебную песнь вечного языческого блаженства.

IV

Эта история началась под баньяном в одном из тех роскошных особняков, где жили в Индии высокопоставленные британские чиновники.

Человек, которого представила мне хозяйка дома, соответствовал классическому образу немецкого ученого: высокий, белокурый, солидный, с утонченными манерами, в больших очках в золотой оправе. Гость и вправду оказался профессором. «Доктор, профессор Арнольд Грюнвальд» — значилось на визитной карточке, где также было указано его местожительство: «Вена». Герр Грюнвальд был австрийцем.

— Профессор желает поговорить с вами о привидениях, — сказала мне леди Вудворд с улыбкой.

— Нет, не о привидениях, — поправил ее профессор, чей значительный вид свидетельствовал о том, что шутить он не намерен. — Речь идет о явлениях необычного характера, требующих изучения.

Судя по такому заявлению, наша беседа обещала принять сугубо научный характер. Однако в последующие дни — профессор захотел снова со мной встретиться — мы погрузились в область неведомого.

В ту пору я только вернулась из первой длительной поездки по тибетской земле, и посему доктор Грюнвальд рассчитывал на приобретенные мной знания в области тибетской магии, надеясь, что я помогу ему прояснить задачу, которую он пытался решить.

Профессор Грюнвальд, австриец по паспорту, был наполовину русским — по линии матери-сибирячки, — а может быть, и чуть-чуть монголом. Данное обстоятельство, по моему мнению, объясняло некоторые особенности его характера. Он называл себя оккультистом и астрологом. В ту пору, когда мы встретились, он интересовался Вифлеемской звездой, той самой, которая, согласно преданию, указала волхвам путь к заветному хлеву.

Что это была за звезда, казалось, двигавшаяся в небе перед царственными странниками? Эта проблема весьма интересовала всезнающего венского доктора.

Он прекрасно понимал, что, если идти или ехать в одном направлении, ориентируясь на какую-нибудь звезду, то может создаться обманчивое впечатление, будто она тоже движется впереди человека… Это относится к тем звездам, что не опускаются ниже линии горизонта, к тем, которые не «заходят».

Однако даже «заходящие» звезды на следующий день продолжают свой путь, в то время как эта остановилась.