Зачем написали «12 стульев»?

Внезапно в темноте, у самого локтя Ипполита Матвеевича, кто-то шумно засопел. Ипполит Матвеевич отшатнулся.

— Не пугайтесь, — заметил Остап, — это не в коридоре. Это за стеной. Фанера, как известно из физики, лучший проводник звука…

[…]

По лестнице, шедшей винтом, компаньоны поднялись в мезонин. Большая комната мезонина была разрезана фанерными перегородками на длинные ломти, в два аршина ширины каждый. Комнаты были похожи на ученические пеналы, с тем только отличием, что, кроме карандашей и ручек, здесь были люди и примусы.

— Ты дома, Коля? — тихо спросил Остап, остановившись у центральной двери.

В ответ на это во всех пяти пеналах завозились и загалдели.

— Дома, — ответили за дверью.

— Опять к этому дураку гости спозаранку пришли! — зашептал женский голос из крайнего пенала слева.

— Да дайте же человеку поспать! — буркнул пенал № 2.

В третьем пенале радостно зашептали:

— К Кольке из милиции пришли. За вчерашнее стекло.

И. Ильф. Е. Петров. Указ. соч.

Предыдущее заимствование еще и можно счесть реминисценцией, призванной указать читателю на связь Воробьянинова с Шульгиным, но данное является уже чистым плагиатом, вне каких-либо разумных ассоциаций. Впрочем, с учетом сделанного выше предположения о психической неполноценности автора романа можно допустить, что указание здесь тоже есть, просто оно не понятно психически здоровым людям.

Третья замеченная мной параллель между указанными книгами тоже наводит на мысль о психической неполноценности автора романа «Двенадцать стульев». Вот пишет Шульгин: