Зачем учить математику

Только немногие не обрадовались этой новости. Так уж сложилось, что Ирину Александровну почти все считали железобетонной сукой. За её издёвки, насмешливый взгляд, двойки. Среди спокойно воспринявших новость был Арсеньев, отличник, любимец учительницы, и Тихонов. Причина, из-за которой ему было не до радости – это косяк с Катей Гришиной.

– А Катька-то сифачка, – словно услышав его мысли, радостно завизжал Кислов.

– Заткнись, дебил, – резко сказал Тихонов и грозно посмотрел на него.

– Да ты чё, Тихон… Я так…

Катя не оценила заступничества, покраснев, она вылезла из-за парты и торопливо вышла из класса.

– Как же я мог в неё попасть, – тоскливо пробормотал Тихонов, собирая рюкзак.

– Думаю, это ты специально! – вдруг сказал ему Денисов. – Можно сказать, так ты выразил своё желание совершить с ней половой акт…

– Ты чего несёшь?

– Ну, помнишь, нам на биологии рассказывали про психоанализ и подавленные сексуальные влечения? Вот.

Пиши правильно

Бубнов и Батонов, два друга, зажали в углу Стёпу Василькова.

– Попался, жирный! – кричали они со злорадным смехом. – Сейчас мы тебе сифню за шиворот запихаем!

На самом деле он не был жирным, скорее, полноватым. С красным лицом, растерянно улыбаясь, он сидел покорно на стуле и смотрел затравленно по сторонам, пока эти двое засовывали ему под одежду вонючую тряпку.

– Держите его! – это подошёл Рыбенко. – Есть ещё одно важное дело.

Он убрал волосы со лба Василькова и аккуратно вывел маркером: «ЖЁПА».

– Свободен теперь, гуляй!

– Стойте! – возмутился Тихонов. – Да что же вы?

– А что? – удивились трое. – Он же сифак.

– Дайте сюда маркер, грамотеи! Розенталь на вас глядя, в гробу перевернулся.

Выхватив маркер из рук Рыбенко, он зачеркнул букву «Ё» и написал «О».

– Вот теперь порядок!

Васильков, почувствовав, что свободен, побежал в туалет отмывать лоб перед следующим уроком.

– Ну-ну, долго мыть будет, – ухмыльнулся Рыбенко. – Маркер-то перманентный.

В класс вошла Евдолина Парисовна, преподаватель биологии. Она была очень стара и, похоже, плохо видела и слышала. Но Тихонов её уважал – за добрый нрав и интересные уроки. В ней сохранилось что-то старорежимное, ещё из позапрошлого века. Аристократический облик, прямая осанка, сдержанный голос. С ней нельзя было не считаться, одним своим видом она внушала почтение. С учениками Евдолина Парисовна держала себя всегда ровно, никого не выделяя и никогда не переходя на личности.

Тихонов сегодня выбрал место позади Кислова. Ради этого ему пришлось сесть рядом с Рыбенко. Перед самым началом урока он высыпал полпачки канцелярских кнопок на сидение Кислова, и ждал теперь, когда тот сядет, чтобы насладиться местью за поруганную честь Гришиной.

Кислов сел, как ни в чём не бывало, ничего не заметив и, похоже, ничего не почувствовав. Рыбенко, который всё это видел, вытаращил глаза в изумлении.

– Одно из двух, – прошептал он, – либо Кислов Железный человек, либо у него железная жопа.

– Это одно и то же, дурак, – закатил глаза Тихонов.

– Я слышал, есть такие люди, – сказал с задней парты умный Ерошкин, – которые ничего не чувствуют. Что-то с нервной системой.

– Вы у биологички спросите, – саркастично посоветовала Наташа Громова. – Она наверняка знает!

Тут открылась дверь и зашёл Васильков, держась за лоб.

– Извините, – промямлил он и прошёл к своей парте.

– Серёжа, что с тобой? – вежливо спросила Евдолина Парисовна. – У тебя голова болит?

– Да, немного, – ответил он, не опуская руки. – Можно я домой пойду?

Бубнов с Батоновым сдавленно заржали.

– Серёжа, конечно, иди! Зайти к медсестре по дороге!

– Ага, вот ей будет весело, – прошептал Рыбенко.

– Ой! – воскликнул Васильков. – Рюкзак пропал…

Тут Маша Петрова не выдержала:

– Да это всё они над ним издевались! Евдолина Парисовна! Эти их рук дело! – и она указала на парту Рыбенко и Тихонова. – Они у него на лбу знаете какое слово написали?

– Да-да, скажи! – заржали Бубнов и Батонов.

Евдолина Парисовна не совсем поняла, в чём суть, но догадалась, что произошло какое-то хулиганство. Она строго посмотрела на предполагаемых виновных и произнесла холодно:

– Молодые люди, выйдите вон! Директор обо всём узнает.

Тихонов и Рыбенко встали, молча собрали рюкзаки, и покинули класс. По поводу директора, конечно, можно было не волноваться, такое невозможно, чтобы Евдолина Парисовна стала докладывать про этот случай. На настроение испортилось. Стыдно было упасть в её глазах. Что она теперь будет обо мне думать? – расстроился Тихонов.

Он вышел из школы и сразу увидел рюкзак Василькова. Тот свисал на шнуре от гардины, выпущенном из кабинета биологии на третьем этаже, и болтался теперь почти на уровне земли. Прохожие с удивлением смотрели на него и шли дальше.

– Васильков! Василько-о-ов! – заорал Тихонов, подняв голову. – Тут твой рюкзак!

Спустя минуту открылось окно, выглянул красный Васильков, и втянул шнур с рюкзаком обратно.

Будь непосредственным