Зачистка. Роман-возмездие

В тот день мы с Юрой встретились за обедом в ресторане, чтобы обсудить текущие дела. Тут-то он и поведал мне о своей беде. Видно, с утра у меня было альтруистическое настроение, и я решил помочь приятелю. Рассказал о Владиславе Николаевиче. Юра вцепился в меня как клещами: позвони да позвони! Я набрал номер старика, в двух словах обрисовал причину звонка и передал Юре трубку. Говорили они минут двадцать. Подробности беседы так и остались для меня тайной — что поделать, воспитание. Предпочитаю в такие моменты отойти подальше. Ничего нового я, конечно, не услышал бы, но с привычками бороться сложно.

Когда вернулся, застал Юру в состоянии легкого изумления.

— Владислав Николаевич сказал, чтобы мы прямо сейчас отправлялись к нему в Тверь.

— Мы?

— Да, он сказал: приезжайте вдвоем и немедленно. Я спросил, может быть, жену взять? Он так засмеялся, что стало ясно — про мою супружницу он понимает больше, чем я. Нет, говорит, у нас будет мужской разговор.

— Вот все бросить и прямо сейчас поехать в Тверь? Юр, ты в своем уме?

— Даня, я тебя очень прошу…

Через несколько часов мы уже стояли у обшарпанного подъезда какого-то из многочисленных панельных памятников победившей архитектурной безвкусице, совершенно неотличимого от своих соседей.

Скромная двухкомнатная квартира на третьем этаже. Совершенно обычная, со стандартной обстановкой, неотличимая от миллионов других квартир — за исключением бесчисленного множества иконок в углу большой комнаты. Их так много, что под ними не видно обоев. Шпалерная развеска — так это называется на языке музейщиков и галеристов. Перед иконами — письменный стол и два стула. Рабочее место молельщика.

На столе бумажки, ручки, православные календарики. На дальнем правом углу стопка религиозных книг в твердых переплетах, на левом — какие-то брошюрки, тоже религиозные. Видно, что В.Н. читает всю эту литературу постоянно и помногу. Кое-где корешки уже поистрепались и перехвачены скотчем.

Хозяин встретил нас сам. Помню, именно тогда я и подумал, что он похож на отставного офицера. То ли выправка, то ли стрижка, то ли что-то в рисунке движения… Не всегда получается вот так запросто взять и разложить свое впечатление по полочкам.

— Проходи, проходи. Садись по левую руку. Я начну молиться, и ты глаза закрой и тоже молись. Тебя как зовут?

— Юрий. Но я еврей…

— И что? Ты молись. Как там у вас? Шма Исраэль знаешь? Вот и читай. Я когда закончу, ты посиди, глаза сами откроются. А потом уже поговорим.

Мой знакомый — парень ироничный и умный. Но когда молитва закончилась, он еще минут десять просидел с закрытыми глазами. Наконец Юра громко выдохнул, открыл глаза и повернулся ко мне. Все его лицо было в слезах.

— Ну что, мил человек, отошел? На тебе сглаз был. На смерть. Вот со слезами вся грязь и вышла. Но ты в синагогу сходи и там еще помолись. Хорошенько. И что там у вас полагается, сделай. Цдаку дай. Хорошее дело. А теперь давай посмотрим на тебя, кто твою семью со света сжить хочет. Ты просто сиди тихонько, а я поработаю.

Владислав Николаевич приступил к какому-то странному действу. Сидя на своем стуле, он хаотично раскачивался, словно язычок пламени горящей свечи, вздымал руки к иконам, задавал вопросы бесконечной неразборчивой скороговоркой и, судя по всему, получал ответы, так как тут же начинал что-то быстро писать на листе бумаги остро отточенным карандашом. Все это скорее походило на шаманство — только бубна не хватало.

Продолжалась процедура минут пятнадцать. Время от времени В.Н. прерывал свое камлание для уточнения деталей:

— Как жену зовут? Крещеная?

— Дети? От нее?

И снова нырял в бормотание.

Вдруг, довольно неожиданно, старик стряхнул с себя налет сектантства. Развернулся, по-прежнему сидя на стуле, корпусом ко мне и, хитренько ухмыляясь в усы, распевно и со вкусом произнес:

— Ну твой дружочек и-и-интере-е-е-есный случай!

Взглянул на остолбеневшего Юру, положил ему руку на плечо:

— Сам ты парень хороший, светлый. Добрый. Чистый. Молись почаще. И жена у тебя баба, в принципе, неплохая. А вот мать ее колдунья. Потомственная. Серьезная. В дом не пускай. Подарки от нее не принимай. Жена будет кровь пить, а ты цыкни! От этой бабы только беда.

Юра многозначительно посмотрел на меня. По его лицу было видно, что В.Н. попал в точку.

— Но к смерти твою семью не она приговорила. Есть у тебя соседка. Имя на «К» начинается. Крупная тетка. Чернявая. Вот она сильная ведьма. И в доме твоем была. Домой вернешься — поищи иголки в обоях. Над кроватью. И на кухне посмотри, нет ли где косточки или стекла битого. Проверь косяк дверной, может, гвоздик гробовой кто вбил. Цветы дома посмотри — нет ли веточки из похоронного букета.

Юра переменился в лице:

— Можно, я прямо сейчас домой позвоню? Жена посмотрит.

— Звони, конечно.

Юра набрал номер, дождался ответа и вышел на кухню, чтобы не смущать нас разговором.

Владислав Николаевич внимательно посмотрел на меня и сказал:

— А ты особенный. Ты совсем другой. Как сам это поймешь, позвони мне. Будет о чем поговорить. А пока возьми книжечку. Дома почитаешь.

Юра вернулся в комнату бледный как смерть.