Задача трех тел

— Ну что ж, раз профессор просила помочь, давайте перейдем к наблюдениям. Ничего сложного. Если вам нужна точность только в один процент, то достаточно и данных старичка COBE. — Не прерывая речи, Ша быстро набирал что-то на терминале. Вскоре на экране нарисовалась зеленая линия. — Это кривая величины общего реликтового излучения, измеренной в реальном времени. Как видите, было бы точнее называть ее прямой. Температура 2,725±0,002° К. Эффект Доплера, обусловленный движением Млечного пути, дает погрешность, но поправка уже взята. Если произойдет флуктуация в один процент, которую вы ожидаете, то линия изменит цвет на красный и станет волнистой. Но спорю на что угодно: она останется прямой и зеленой до конца времен. Если вы непременно хотите увидеть такую флуктуацию, вам скорее всего придется ждать еще долго после гибели Солнца.

— Простите, я не слишком вам мешаю?

— Что вы, вообще не мешаете! Итак, значит, данные COBE. Ну вот, все готово. Если вдруг такая невероятная флуктуация возникнет, информация автоматически будет сохранена на диске.

— Думаю, это случится около часу ночи.

— Ого, какая точность! Нет проблем, я все равно дежурю до утра. Вы уже поужинали? Хорошо, тогда пойдемте, покажу вам обсерваторию.

Ночь стояла безлунная. Они шли вдоль ряда антенн, и Ша проговорил, указывая на них:

— Дух захватывает, правда? Жаль только, что они как уши у глухого.

— Почему?

— Помехи. С самого момента окончания строительства — непрекращающиеся помехи. Сначала все эти пейджерные станции в восьмидесятых, а теперь мобильные сети, телефонные вышки… Наши телескопы способны выполнять самые разные научные задачи: следить за небом, обнаруживать источники радиоволн, наблюдать за останками сверхновых — но мы не в состоянии проводить большинство экспериментов! Мы много раз жаловались в Государственную комиссию по регулированию радиовещания, и все без толку. Разве нам тягаться с China Mobile, China Unicom, или China Netcom! Тайны Вселенной не приносят денег, а значит, не стоят и кучки дерьма. Хорошо, что для моей работы нужны только спутники, а не эти «туристические аттракционы».

— Ну, вообще-то, в последнее время институты, занимающиеся фундаментальными исследованиями, стали довольно успешными в коммерческом плане — взять хотя бы физику высоких энергий… Наверно, стоило бы строить обсерватории подальше от городов?

— Вот именно, что это «стоило» бы. Опять все упирается в деньги. А пока единственное, что нам остается — это придумать какие-нибудь щиты от помех. Эх, была бы здесь профессор Е! Она в этой области большой спец.

Беседа плавно перешла на Е Вэньцзе. Из уст ее бывшего студента Ван наконец узнал о жизни замечательной женщины. Ша порассказал о многом: как во время «культурной революции» на ее глазах погиб отец; как ее ложно обвинили, после чего она исчезла из Производственно-строительного корпуса и вновь объявилась только в начале девяностых, когда, вернувшись в Пекин, стала преподавать в том же университете Цинхуа, в котором был профессором ее отец. Там она проработала до ухода на пенсию.

— Только недавно стало известно, что Е провела более двадцати лет на военной базе «Красный Берег».

Ван опешил.

— Вы хотите сказать, все эти слухи…

— …по большей части правда. Один исследователь, занимавшийся разработкой шифровальной системы для «Красного Берега», в прошлом году эмигрировал в Европу и написал книгу. Она и послужила источником большинства известных вам слухов. Многие из участников программы «Красный Берег» живы до сих пор.

— Но это же просто… фантастика какая-то!

— Особенно если учесть, в какое время все это происходило… Невероятно!

Они поговорили еще немного. Ша спросил, что стоит за необычной просьбой Вана. Тот уклонился от прямого ответа, а Ша не стал настаивать — профессиональное достоинство не позволяло ему выказывать чересчур большой интерес к запросу, идущему вразрез с его научными познаниями.

Затем они часа два просидели в ночном баре для туристов. С каждой новой кружкой пива язык у Ша развязывался все больше. Однако Ван начал нервничать, вспоминая зеленую линию на мониторе. Когда Ша наконец уступил настояниям Вана вернуться в лабораторию, было без десяти час.

Прожектора выключили, и теперь лишенные подсветки антенны вырисовывались на фоне ночного неба плоскими двумерными силуэтами, словно ряд абстрактных символов. Все они смотрели вверх под одним и тем же углом, словно ожидая чего-то. От этой картины Вана пробрала дрожь, несмотря на теплую весеннюю ночь. Исполинские сооружения напомнили ему маятники в «Трех телах».

К часу Ша и Ван были в лаборатории. Едва они приблизились к монитору, как началась флуктуация. Прямая линия превратилась в волнистую, с неравными расстояниями между пиками, и цвет ее изменился с зеленого на красный, — словно змея, пробудившаяся от спячки, извиваясь, сбрасывала с себя кожу, наполненную кровью.

— Должно быть, COBE вышел из строя! — ахнул Ша, с ужасом глядя на экран.

— Не вышел, — бесстрастно сказал Ван. Он научился владеть собой в подобных случаях.