Задание

Лешка неуверенно пожал его руку.

— Сильней!

Лешка сжал что есть сил. Сергуня скривился, замахал рукой, подул на нее и выпучил глаза на Лешку.

— Так руку сломать можно! Ты что?!

Сергей улыбнулся.

— Потопали. Привал скоро.

И странное дело — Лешка успокоился и даже повеселел.

Привал сделали, когда лес впереди поредел и в просветах стало видно желтое поле. Расположившись в мелколесье, не выходя на открытое место, Сергуня отрезал всем хлеба и сала, Лешка достал из кармана соль, завернутую в тряпочку. Матвей ел жадно и молчал.

— Сколько еще идти? — спросил его Сергуня.

Тот только рукой махнул.

Рожь на поле стояла несжатая, поникшая от дождей. Они обогнули поле по краю и снова углубились в лес. Потом лежали в кустах у лесной дороги. Она была пуста. Выждали немного и перебежали через нее.

Матвей все время молчал, говорил только необходимое и становился все мрачней. Лешка устал. Обут он был в кожаные ботинки, поношенные, но прочные. В Ленинграде он в них ходил несколько дней — и ничего, а тут носки стали сбиваться и тереть. Пришлось переобуться.

И опять хотелось есть.

Лес пошел сырой, мелкий, попадались болотца, где приходилось прыгать с кочки на кочку. Раньше-то шли по тропам или просекам, а тут идти стало невмоготу. Лешка отставал, Сергуня дожидался его, а Матвей все чаще скрывался из виду. Наконец выбрались на высокое сухое место, поросшее соснами. Лешка как вылез наверх, так и упал на сухую хвою.

— Отдохнем, — сказал Матвею Сергуня.

— Тут с километр — шоссейка, — сказал Матвей.

— Переходить надо?

— А то!

Лешка свернулся калачиком. Он был одет во взрослый пиджак, перешитый по нему в плечах. Пиджак был подбит заячьими шкурками и грел здорово. Лешка незаметно заснул. Проснулся оттого, что его тронули за плечо. Приподнялся, но тут же рука Сергуни прижала его к земле.

— Тсс…

Они лежали наверху гривы заросшего лесом холма. Впереди была низина с кустарником и редкими осинами, и оттуда доносилось урчание мотора. Лешка легко различал машины по звуку — это был грузовик. Он не сразу понял, почему так напряжен Сергуня и зачем Матвей ползет в сторону. Ну грузовик и грузовик! Только когда мотор смолк и стали слышны голоса — незнакомые, никогда не слышанные голоса, — он испугался. Немцы! Он помнил, как разговаривал Сергуня с эсэсовцем, помнил кое-что из своих занятий немецким — перед самой войной к ним домой ходила учительница и учила Лешку немецкому языку. Но этот язык был непохожим — говорили коротко, с паузами, перебрасывались отрывистыми фразами. Посмеивались… Застучал топор. Затрещало падающее дерево. Опять стучал топор. Потом голоса стали гуще, стукнул борт грузовика, и мотор снова заработал. Слышно было, как поехала машина, как постукивали борта и хлестали по ним кусты. Потом ничего не стало слышно. И тут Лешка подумал, что ведь нашей машины здесь быть не может. Любая машина — это значит немцы. И хотя не было холодно и лежать было хорошо, стало неуютно и захотелось домой, в Ленинград. Пусть идет артобстрел, пусть голод, но можно затопить печурку, и сидеть возле нее, и слушать стук ходиков. И все звуки за окном: трамвай прогремел, машина проехала, разговаривают во дворе, хлопнула дверь — все звуки наши, не вражеские.

Матвей повел их в обход того места, где немцы срубили дерево. Дорогу перешли в сумерках. Перед этим долго лежали в кустах. Здесь и поели. Проехали по дороге две телеги, на одной ехал старик, на другой — женщина. Потом промчались одиннадцать мотоциклов с колясками — немцы были в пилотках, без касок, ехали спокойно, по сторонам не глядели. Больше никого они на дороге не увидели.

Лешка плохо помнил, как они добрались до стога на лесной поляне, как забрались в него. Он уснул сразу.

12

Сергея беспокоил Матвей. С самого начала видно было его нежелание выполнить приказ командира и вести их в Сотников бор. Однако он вел. Но чем больше становилось расстояние между командиром и Матвеем, тем, конечно, сомнительней делалась сила приказа. И Сергей внимательно следил за Матвеем. Тот вывел их из леса на приречную луговину, опустился на траву и сказал, мотнув головой:

— Пришли.

Впереди темнел лесной остров, а за ним тянулся по горизонту сплошной лес.

— Сотников бор, что ли? — спросил Сергей.

— Ну.

Сергей представил себе карту этого места, он ее помнил до мельчайших подробностей.

— А Веригово в какой стороне? — спросил он.

Матвей показал правильно.

— А Кропшино, значит, туда? — Сергей для проверки показал совсем в другую сторону.

— Не. Во-он, от бора влево, и там трактом километров пять будет.

Все правильно, Матвей не обманывал. Перед ними был Сотников бор.

— Ну, спасибо тебе, — Сергей протянул Матвею руку, тот поглядел на нее и вяло пожал. — Тебе далеко до базы идти?

Матвей вдруг вскочил и взмахнул руками.

— Три дня топать! Понял ты? Три дня! Да по открытому, да два моста! Мосты я как перейду? По воздуху? С этим…

Он пнул ногой свою винтовку, отвернулся и шумно выдохнул воздух.

— А ты чего в партизаны пошел? — резко сказал Сергей. — Руками махать? Наше дело одно — приказы выполнять. Или не так?

— Да так! Что я, не понимаю? Но на мостах-то полицаи стоят, вот чего.