Задание Империи

Если бы Виктора сейчас спросили, какой строй он считает самым лучшим, он бы ответил — тот, при котором у человека есть возможность жить будущим. Огромным, светлым, прекрасным, наполненным радостью открытий. Как в юности.

«Мерседес-Бенц» урчал мотором на дорожке, как сытый кот. Ступин не спеша потягивал сигаретку.

— Не спешите. Мотоциклетный патруль проверит дорогу и позвонит из Бежицы.

— Меня прямо уже охраняют, как Сталина… я имею в виду, в нашей реальности.

— Я понял. Знаете, нам психологически препятствуют условности, привычка к словам. Вас шокирует слово «фачизм», меня — «советский», «коммунисты», «демократия». Стараюсь не обращать внимания. И вы, и мы — Россия.

— А вторая реальность?

— Ну ее я знаю только с ваших слов… Вы говорите, у них государственный атеизм, но церкви они не оскверняют?

— Нет. Религия там вроде памятника старины. Ею любуются, протирают тряпочкой, возможно, даже восхищаются, но в Бога не верят.

— Иногда кажется, что и у нас тоже, но боятся сказать. Блюсти нравственность, помогать сирым и убогим, спасать падших духом, утешать можно и без рассказов о жителе Иудеи, якобы творившем чудеса. Точнее, можно придумать и новую идею, с чисто русскими корнями. Но все боятся нового и держатся за привычное.

— Вы очень откровенны.

— Без откровенности нет доверия.

«Угу. Войти в доверие. Не будем забывать все-таки, что это — другая реальность. С коричневой чумой покончить в наших общих интересах… а насчет остального посмотрим».

Из дверей выскочил молодой человек в штатском, но с военной выправкой, и отрапортовал Ступину, что патруль благополучно добрался до Бежицы и препятствий на дороге не отмечено.

— Ну с Богом, — промолвил штабс-ротмистр и пожал Виктору руку.

Кортеж двигался в том же порядке, но, как показалось Виктору, более медленно и осторожно. Виктора неминуемо сморило бы, если бы не действие выпитого кофе, который одновременно пробудил аппетит. «Доберусь до места — первым делом в американскую диетку…»

«Мерс» тормознул. Виктор огляделся. Они были на дамбе, ведущей к мосту у вокзала Брянск-Орловский. Впереди стоял грузовой «опель», слегка стукнувшийся с тракторной тележкой с сеном, выезжавшей из поймы, так что проезжая часть была загорожена полностью. Возле водителя, виновато мявшего кепку в руках, уже стоял дюжий сотрудник гужавтоинспекции и составлял протокол. Мотоциклист сопровождения подъехал поближе; местный дэпээсник начал что-то ему докладывать, показывая рукой то в одну, то в другую сторону.

«Только что столкнулись, — патруль доложил, что дорога свободна. И дорожная полиция сразу же на месте ДТП, не то что у нас…»

— Назад! — заорал Виктор. — Назад!

Быгов, сидевший за рулем, резко дал газ, одновременно выворачивая вправо для разворота большую, как на автобусах, баранку руля. Валентин схватил из-за спинки кресла МП-28, чуть не стукнув Виктора кожухом по затылку; сидевший впереди Антон защелкал тумблерами рации.

— «Клен», я «Береза»! На девятнадцатый подкрепление!

«А если это глупость, паранойя? Вдруг гаишник просто случайно рядом оказался? Ладно, лучше ложная тревога, чем…»

И не успел Виктор закончить фразы, как увидел, что патрульный, взмахнув руками, начал откидываться навзничь в седле своего мотоцикла, а «шофер» и «гаишник» бросились наземь; донесся хлопок. Быгов успел развернуться назад; Виктор через лобовое стекло увидел, что «Форд-МАЗ» принял вправо на обочину, пропуская их на узкой дороге, а охрана выскакивает из открытой машины со своими машиненпистоле, чтобы прикрыть. Застучали отрывистые очереди. Пятидесятисильный мотор взревел, обратная дорога была свободна, и Виктор уже было подумал, что они выскочили, как вдруг совсем рядом что-то громко хлопнуло, как китайская петарда, машину повело вправо, и они ткнулись радиатором в придорожную осину.

— Камера, твою мать! Из машины!

Виктор поймал ручку двери где-то возле правого плеча, дернул и вывалился на откос, поросший мягкой невысокой травкой, мысленно проклиная аккуратность дорожных строителей и тех, кто содержал дороги. Густой бурьян и кусты здесь оказались бы более кстати. Следом за ним выпал Валентин, наполовину оставшись в машине, его автомат, клацнув, свалился на асфальт у колеса, а сам Валентин повис ничком и не шевелился; на спине его появилось красное пятно, и Виктор вдруг понял, что тот убит. По другую сторону шоссе слышались очереди и мат. Крылом бабочки распахнулась передняя дверца, и справа от Виктора скатился и замер Антон, лежа навзничь и как-то нелепо раскинув руки; его остановившиеся глаза смотрели прямо на Виктора. На стеклах беспомощно раскрытых дверец машины появилась сетка мелких трещин и дырочки от пуль; тут из-за капота в каком-то немыслимом акробатическом кульбите появился Быгов; он протянул было руку к автомату Валентина, но тут же вскрикнул, схватившись за правое плечо, потерял равновесие, успел сделать полшага и свалился под откос возле Виктора.

«Снайпер! Со стороны поймы!»

И тут Виктор понял, что уже давно представляет собой на этой насыпи самую лучшую мишень.

«Почему я до сих пор живой?»