Задание "Попадос"

Подозрительная тишина и темнота. Меня все же забрал Рогатый? Поверить не могу! А почему так тепло и мягко? Хорошо… Нет, Блаженно приятно. Мне нравится. Но через секунду резкая боль отрезвляет меня, заставляет распахнуть глаза, а свет рядом стоящего торшера наоборот заставляет зажмуриться, но я понимаю, что хоть в сознании. И в дико болезненной реальности, что все же не плохо. Ведь если больно, значит жива. Чувствую, что тело укрыто одеялом, тёплым и мягким, словно воздушное облако. Край самого одеяла касается носа. Вдыхаю приятный аромат и распознаю запах луговых трав, на секунду забываю о боли в теле. Я вспоминаю Ба и её снадобья. Да, вот что мне сейчас нужно. Пытаюсь подняться, опираясь руками в кровать и вскрикиваю от боли. Рука перевязанная, но белая повязка тот час же пропитывается кровью, пачкая светлую простынь. Все равно поднимаюсь, сбрасывая с постели голые босые ноги. Худые, бледные, местами в шрамах.

Так, погодите-ка... А где моя одежда?

Глава 25

Оглядываюсь по сторонам и не вижу ничего похожего на одежду, только комната в матовом не приставучем черно– сером оттенке. Никаких излишеств в виде шкафов, полочек и прочего. Строгий минимализм присущий только брутальным мужикам. Напротив меня выключенный телек прямо на стене. Ну, куда же без него? А справой стороны небольшая комнатка с прозрачными дверцами, откуда видны белые рубашками. По всей видимости – гардеробная.

Вижу свое отражение. Искаженное, странное. А потом понимаю, что я в черной длинной футболке. Еще и не в своей. Хватаюсь за воротник и оттягиваю его. Облегченно выдыхаю, увидев под ним бюстгальтер. И хвала всем святым, трусики тоже на мне! После чего последовал еще один вопрос…

Кто же у нас такой бессмертный, что решил меня переодеть, и только ли переодеть?

По миллиметру в голову возвращаются воспоминания. Одна за другой картинки, являющиеся в моей голове, потихоньку приводят меня в шок. В комнату входит Сурдо, его секунду назад сердитое лицо сменяется на испуг, словно черта увидел. А я, по всей видимости, страшнее тысячи чертей, хотя перепугана не меньше. Резерв моей энергии на нуле. Я даже огненный шар не кину в него в случае чего, а уж Бодя со Святым и подавно мне не помогут. Кстати, где их черти носят? Где эти гребаные фамильяры коих пробабка закляла, чтобы меня защищать?

Оказаться на вражеской территории, так ещё и быть как расклеянный бабушкин парник это уму непостижимо. И что страшнее, предстать перед Самилданахом или же оказаться беззащитной перед врагом – еще не ясно. А Сурдо все так же ошеломлённо смотрит. Впрочем, я не сильно отличаюсь. Но он то чего?

– В кровать. Живо! – выдает приказным тоном, и я почему-то слушаюсь, забрасываю ноги обратно в кровать, натянув на себя одеяло.

Вот это властный деспот в нем проснулся!

– Мне нужно сменить повязку, – демонстрирую руку, хотя бежать мне нужно. Однозначно бежать!

– А мне кажется, мозги, – смотрит на меня мерцающими зелеными глазами, чуть прищурившись, как дикий зверь, а губы плотно сжаты в линию. И вот уже передо мной не душка-ректор, а кто-то холодный и отстранённый. У меня возникает желание, если уж не огненный шар в него зарядить, то хотя бы вот этот торшер стоящий рядом. Он вполне себе подходит. Сразу видно, дорогая вещь! Таким не стыдно будет ударить!

Сурдо хватает бинт с полки вместе с какой-то банкой и садится на кровать рядом со мной. Это ни чуть меня не смущает, потому что я поглощена распознанием того, что же творится… В первую очередь у него в голове? Но понять его эмоции не удается. Настолько я сейчас стопроцентный человек. Даже не по себе! Не по себе от того, что враг помогает мне. Если, конечно, дальше не подразумевается иных действий.

– Где я? – слежу за каждым его движением.

– В моей квартире. Сейчас утро, – говорит он вкрадчиво. – Ты проспала весь вечер и ночь, что удивительно для той, кто применил черную магию. Странно, что ты очнулась так быстро. Протяни руку, – я повинуюсь.

– Кто меня переодел? – пусть будет служанка, горничная, дом работница, сестра, мама…. Да кто угодно, только не он!

– Я, Изабелла Лерон, – да что б вас! – Это сделал я. Тебя стошнило и на одежду. Она лежит в сушилке.

– О Трехликая! – вскрикнула, заведомо утонув в красном оттенке смущения, на что получила неоднозначный взгляд. – А как бы вы отреагировали, если бы я с вас сняла брюки ?

– Ну-у-у, – протянул загадочно приподнимая бровь. – Смотря, какие обстоятельства, но надеюсь, что мне бы это понравилось.

Я поморщилась. Не от того, что мне было больно от обработки раны, а от того, что все это было не сном.

– Об этом инциденте никто не должен знать, – тон его стал холодным. – Если все дойдет до дознавателей, они узнают, что ты применила магию на крови. Это темная, запретная магия. Ведьмам запретили ее использовать несколько столетий назад.