Задержание

Раньше достопримечательностью этого помещения был огромный дореволюционный несгораемый шкаф французского производства с патентованными запорами, секретными блокировками и часовым механизмом, гарантирующим защиту от самых квалифицированных «медвежатников». В новый интерьер бронированный монстр не вписался, по команде Мишуева два десятка пятнадцатисуточников, сдавленно, но внятно матерясь, уволокли его в подвал, где он дожидался в лучшем случае вечного забвения, а в худшем — острых расчленяющих факелов синего автогенного пламени. Место уникального сейфа занял типовой «шкаф металлический канцелярский», удачно уместившийся в мебельной стенке между отделением для одежды и книжными полками с традиционными собраниями сочинений классиков.

Сизов, ставящий надежность и основательность несравненно выше преходящих красивостей моды, никогда бы не совершил подобного обмена. Он сидел на торце длинного приставного стола и, чуть склонив голову, смотрел на горячо обсуждающих вчерашнее происшествие Губарева и Фоменко. Приобретенная за многие годы оперативной работы способность ухватывать главное во внешности, манере поведения человека и обозначать его суть красноречивым псевдонимом, отражающим индивидуальность безымянного до поры до времени фигуранта, высветила в сознании подходящие псевдо: Двоечник и Гильза.

Причиной первого была вечная виноватость Фоменко: заискивающая скороговорка, уклонение от любого спора, куриная привычка втягивать голову в плечи. Правда, так он держался в основном с начальством, иногда — с коллегами, а когда встречался с блатными, стереотип поведения резко менялся: развинченная дерзость, стремительные угрожающие движения, обильный жаргон.

Почему Губарев ассоциировался с гильзой, Сизов объяснить бы не смог.

Очевидно, дело в широких прямых плечах и некоторой округлости тела, обещающей к сорока годам легкую полноту.

Сам Сизов, худощавый, костистый, с изборожденным морщинами загорелым лицом, крючковатым носом и цепким холодным взглядом маленьких желтоватых глаз, напоминал хищную птицу и вполне мог бы получить псевдо Гриф, если бы у него уже не было другого прозвища.

За две минуты до начала совещания в кабинет ворвался запыхавшийся Веселовский — сильный, тяжелый и пробивной, как метательный молот. Ему повезло: Мишуев не терпел опозданий и неблагодарности, а он совместил эти грехи, не сумев довольствоваться дополнительным часом отдыха.

— Что нового? — спросил Веселовский, не успев плюхнуться на стул, но ответа не получил, потому что наконец-то появился хозяин кабинета.

— Не извиняюсь за задержку, все заседание руководства было посвящено вчерашнему происшествию, — на ходу сообщил он и, с озабоченным видом обойдя приставной стол, опустился на свое место. — Вы все включены в состав оперативно-следственной группы…

Фразы получались значимыми и весомыми — сказывалась многолетняя тренировка. Имиджу Мишуев придавал большое значение. В любую жару ходил в костюме и галстуке, подчеркивая принадлежность к клану руководителей, имеющих отдельные кабинеты с кондиционерами. Держался вальяжно — неторопливо и очень уверенно. Правда, лицо было простоватым: маленький острый носик, выцветшие дугообразные брови, глазки-буравчики, тонкие губы.

Но с тех пор, как руководителей перестали выводить, словно особую породу, в лицеях да закрытых корпусах, простецким лицом никого не удивишь.

— Сейчас я изложу обстоятельства дела, которые были обсуждены на совещании у генерала…

Говорил начальник отдела хорошо поставленным голосом, напористо и энергично. По мнению Сизова, умение убедительно докладывать и красиво выступать на собраниях явилось главным фактором его успешной карьеры. А неспособность анализировать обстановку и избегать стереотипов поведения помешала стать настоящим руководителем сыщиков.

Сизов мог быть субъективным, но сейчас Мишуев действительно тратил время зря: сотрудники уже прочитали в сводке все, о чем он рассказывал.

Подполковник говорил только для Веселовского, который с интересом следил, как кусочки мозаики восемнадцатого километра складываются в целостную картину. Но именно этот интерес и выдавал его с головой, а неумение Мишуева просечь, что лежит в основе такой заинтересованности, подтверждало мнение Сизова. Закольцевав цепь своих умозаключений, Игнат Филиппович Сизов, известный в уголовном мире под прозвищем Старик, удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Работники ГАИ действовали профессионально неграмотно: их не насторожило упорное нежелание останавливаться, отчаянные попытки уйти от погони, они продолжали думать, что имеют дело с обычными нарушителями, и не приняли мер предосторожности…

Казалось, что сейчас Мишуев предложит наложить на убитых дисциплинарное взыскание.

— И вот результат — Мерзлов застрелен, как только вышел из машины, Тяпкин получил смертельное ранение, но сумел отбежать на обочину и дважды выстрелить. Похоже, мимо…

Мишуев сделал паузу, осмотрел всех по очереди — внимательно ли слушают.