Михаил Николаевич Задорнов

Задорное чтиво

От редактора

Недавно в интервью Михаил Николаевич Задорнов дал очень точное определение понятию свободы слова в России: «Свобода слова – это когда ты свободно можешь говорить всё, что хочешь, а власть может свободно не слушать того, что ты говоришь…» Действительно так.

Но если на одной чаше весов – власть, то на другой – те, кто слушает и слышит: миллионные просмотры его концертов, видеороликов и документальных фильмов в Интернете, гастроли по всей стране и аншлаги на каждом концерте, высокие рейтинги телепередач с его участием и традиционное, в разговорах на улице или в очереди, в любой компании и даже на совещаниях в офисе: «Ты помнишь, как сказал Задорнов…»

В своей новой книге Михаил Задорнов говорит обо всём: о различии в понятиях «родина» и «государство», о чиновниках, об истории и псевдоисториках, о происхождении и истинном значении русского языка, об образовании и подрастающем поколении, о наших правителях и правителях других стран, о гламуре, о церкви. И конечно же о нашем национальном характере, о любви и о душе, о том, что есть в каждом русском человеке, которого невозможно «оцифровать». Здесь собраны новые забавные истории, которые зрители присылают Михаилу Николаевичу на его почту, и короткие «новости», иногда настолько мимолётные, что, если б не шутки Задорнова, вряд ли остались бы в памяти потомков…

Мы желаем вам, дорогие читатели, приятного чтения и… смеха. А власть может продолжать «свободно не слушать…»!

Первая часть

Рассказы и миниатюры

Мы

Мы – удивительные люди. Хотим жить как все, при этом быть непохожими на остальных.

У нас безработица при избытке рабочих мест. Мы сочувствуем умом, а голосуем сердцем. Робкие в быту, герои – на войне. Чтим погибших, недоплачивая выжившим. Мы всегда считаем себя умней других, поэтому постоянно оказываемся в дураках. Мы в любой момент готовы простить тех, кого обидели, и тех, кому должны.

Ленивые, но энергичные. Устаём на отдыхе, отдыхаем на работе. Удивительные люди. Нам легче изобрести вездеход, чем отремонтировать дороги. Мы уважаем только тех, кто с нами согласен. От драки получаем порой больше удовольствия, чем от секса. Плачем на свадьбах, а на поминках поём частушки. Мы нищие, но хорошо одетые. Только мы с утра выходим из дому в вечернем.

Мы вялые, но эмоциональные. Думаем два раза в день, а остальное время переживаем, что надумали за эти два раза. Зато если уж думаем, то мощно, всем организмом. Если наш человек задёргал под столом ногой, значит, он глубоко о чём-то задумался. При этом большинство из нас мучают три извечных российских вопроса: что делать, куда это послать и как похудеть, объедаясь на ночь.

Мы – восхитительные люди: необразованные, но как никто гадаем кроссворды. Только наш человек, не имея даже начального образования, всё равно может угадать, что коня Дон Кихота звали Росинант, при том что сам никогда не читал «Дон Кихота» и уверен, что эту книжку написал сам Дон Кихот.

Мы ненавидим Запад, во всём ему подражая. «Какие у них примитивные фильмы, – возмущаемся мы. – Это ж фильмы не для нас. Это для одноклеточных». При этом сами с упоением смотрим, как в конце фильма главный герой – не просто шкаф, а шкаф с антресолями – после финального побоища на пустом ядерном полигоне целует, чмокая окровавленными губами, героиню-заложницу среди трупов врагов и груды затухающих ядерных боеголовок, разбившихся об его голову, в которой никогда не может случиться сотрясение, тем более – мозга.

Удивительные люди, суетливы, но терпеливы.

Никто, кроме нас, не может так долго терпеть правительство, которое он терпеть не может. Теперь можно уже смело сказать: не правительство, а правительства, которые мешают нам, как крошки в постели. Вот как их ни стряхивай, они всё равно будут тебя изводить под одеялом.

Мы – удивительные люди. Мы чтим Иисуса, забывая, чему он нас учил. Ставим свечку, умоляя о процентах. Верим обрядам, а не проповедям.

Мы верующие и суеверные одновременно. Въезжая в новую квартиру, не знаем, что сделать наперёд: обмыть её или освятить. Или сначала пустить кошку, а потом освятить, после чего обмыть вместе с тем, кто освящал.

Мы – странные люди. Большинство из нас уверено, что встреча с покойником поутру – к счастью, с трубочистом – к деньгам, с хромым – к здоровью, а с хромым и горбатым – к большому здоровью. А если вечером вынести из дому мусорное ведро, то наутро в доме не будет денег. Хотя жизнь неоднократно нас убеждала, что безошибочная примета только одна: если не выносить на ночь из дому мусор, то ночью в доме будет очень плохо пахнуть.

Мы – язычники с православным лоском. Мы готовы плевать через левое плечо, независимо от того, кто идёт слева. При этом крестимся и материмся одновременно:

– Прости, Господи, ёпрст!