Загадай число

По ту сторону желтой ленты, недалеко от кровавого пятна, Джек Хардвик инструктировал двух серьезного вида молодых людей, один из которых был подражатель Тома Круза, а другой казался его братом-близнецом. За девять лет, прошедшие с их последней встречи по делу Пиггерта, Хардвик постарел на все восемнадцать. Лицо стало краснее и шире, волосы поредели, в голосе появилась характерная хрипотца от избытка курева и текилы.

— Здесь двадцать гостей, — говорил он близнецам. — Каждый из вас займется девятью. Запишите их имена, адреса, телефоны, проверьте документы. Патти Плюшкина и дезинсектора оставите мне. Со вдовой я тоже сам поговорю. Жду отчета в четыре часа.

Они обменялись еще какими-то негромкими репликами, перемежавшимися ослиным ржанием Хардвика, — слов Гурни не расслышал. Провожатый Гурни что-то сказал и кивнул головой в его сторону, затем парочка отправилась к главному зданию.

Как только они скрылись из виду, Хардвик повернулся и приветствовал Гурни чем-то средним между улыбкой и гримасой. Его странные голубые глаза, в которых когда-то светился скептический ум, теперь приобрели усталое и циничное выражение.

— Какая честь, — пробасил он, обходя вокруг лент в сторону Гурни, — профессор Дэйв собственной персоной.

— Всего лишь преподаватель, — поправил его Гурни, размышляя, что еще Хардвик успел узнать о его работе в университете.

— Не надо тут прибедняться. Ты звезда, дружище, и прекрасно об этом знаешь.

Они без особого дружелюбия обменялись рукопожатием. Гурни поразило, как изменилась свойственная Хардвику манера подтрунивать: теперь его шутки сочились ядом.

— Насчет места смерти особо сомневаться не приходится, — предположил Гурни, кивая на кровавое пятно. Ему хотелось поскорее рассказать Хардвику все, что он знал, и убраться отсюда.

— Сомневаться приходится всегда, — заявил Хардвик. — Смерть и сомнение — вот единственное, что мы знаем наверняка про жизнь.

Гурни промолчал. Тогда тот продолжил:

— Впрочем, насчет места смерти сомнений поменьше, чем насчет кое-каких других вещей. Тут натуральный дурдом. Все говорят про жертву так, будто он Копро-чувак из телевизора.

— Ты имеешь в виду Дипака Чопру?

— Ну да, этот Черпак, какая разница!

Слова Хардвика вызывали у Гурни все большую неприязнь, но он промолчал.

— Зачем люди вообще приезжают в такие места? Послушать, как какой-то шарлатан будет впаривать им что-то про смысл жизни, запустив ручонки в их кошельки? — Хардвик покачал головой, сокрушаясь о легковерности своих сограждан и кивая в сторону особняка, как будто архитектура восемнадцатого века была отчасти всему виной.

Гурни не выдержал.

— Насколько мне известно, — сказал он как можно спокойнее, — погибший не был шарлатаном.

— А я и не говорю, что был.

— А мне показалось, что говоришь.

— Да я в общем рассуждал, абстрактно. Наверняка твой приятель был исключением из правила.

Хардвик начал не на шутку его раздражать.

— Он не был моим приятелем.

— Из сообщения, которое ты оставил по телефону, я понял, что вы давно знакомы.

— Мы были знакомы в колледже, потом двадцать пять лет не виделись, а две недели назад он прислал мне имейл.

— О чем?

— О кое-каких письмах, которые он получал по почте. Они его испугали.

— Что за письма?

— В стихах. Эти стихи были похожи на угрозы.

Хардвик задумался:

— А что он хотел от тебя?

— Совета.

— И что ты ему посоветовал?

— Обратиться в полицию.

— Как я понимаю, он ему не последовал.

Сарказм этой фразы задел Гурни, но он не подал виду.

— Тут был еще один стишок, — сказал Хардвик.

— То есть?

— Стишок на листке бумаги. Лежал прямо на теле, придавленный камешком. Опрятненько так.

— Он вообще довольно аккуратен. Перфекционист, я бы сказал.

— Кто?

— Убийца. Возможно, крайне неуравновешенный тип, но однозначно перфекционист.

Хардвик с любопытством посмотрел на Гурни. Он даже перестал язвить, по крайней мере на время.

— Пока мы не продолжили, я хочу знать, откуда тебе известно про бутылку.

— Я просто угадал.

— Угадал, что это бутылка из-под виски?

— Если быть точным, виски «Четыре розы», — ответил Гурни и улыбнулся, увидев, как расширяются глаза Хардвика.

— Объяснись, — потребовал Хардвик.

— Это была догадка, основанная на стихах, — сказал Гурни. — Ты сам поймешь, когда прочитаешь их. — И, предвосхищая вопрос, добавил: — Стихи и пара других сообщений лежат в ящике стола в кабинете. По крайней мере, последний раз я видел, как Меллери их туда убирал. Кабинет — это большая комната с камином.

Хардвик продолжал таращиться на него, как будто надеясь разглядеть что-то полезное.

— Идем со мной, — сказал он. — Хочу, чтобы ты кое на что взглянул.

Молча, что было для него нехарактерно, он провел Гурни к парковке между большим сараем и дорогой и остановился там, где начинался коридор, огороженный желтой лентой.