Загадка Эндхауза

– Любопытно! А самый факт убийства ее ничуть не поразил? Ну что ж, тут есть над чем поразмыслить. Что она собой представляет, эта Эллен? Такая тихая и по-английски респектабельная? Возможно ли, что она… – Он замолчал.

– Если принять в расчет все эти «несчастные случаи», – заметил я, – то… мне кажется, что сбросить с обрыва тяжелый валун мог только мужчина.

– Не обязательно. Это зависит от того, как лежал камень. Не сомневаюсь, что его мог сдвинуть кто угодно.

Пуаро снова принялся расхаживать по комнате.

– Мы можем подозревать каждого из тех, кто был вчера вечером в Эндхаузе. Впрочем, нет. Эти гости, которых пригласила мадемуазель… Мне кажется, они здесь ни при чем. По-моему, большинство из них просто знакомые, причем совсем не близкие.

– Там был и Чарлз Вайз, – напомнил я.

– Да, и нам не следует о нем забывать. Логически на него падает самое большое подозрение. – В отчаянии махнув рукой, он опустился в кресло, стоящее против моего. – Ну вот, мы снова возвращаемся к тому же! Мотив! Если мы хотим разобраться в преступлении, надо выяснить мотив. И вот тут-то я все время становлюсь в тупик. Кому понадобилось расправиться с мадемуазель? Я позволил себе унизиться до нелепейших предположений. Я, Эркюль Пуаро, пал до самых постыдных фантазий. Я позаимствовал образ мышления бульварного детектива. Дедушка – Старый Ник, якобы проигравший свое состояние! Полно, да проиграл ли он его? – спрашиваю я себя. А может быть, он его спрятал где-нибудь в Эндхаузе? Или зарыл в саду? И с этой задней мыслью (стыд и позор!) я справился у мадемуазель, не предлагал ли ей кто-нибудь продать дом.

– А знаете, Пуаро, – заметил я, – мысль не такая уж пустая. В ней что-то есть.

Пуаро застонал:

– Ну как же! Я был уверен, что вы уцепитесь за это при вашем романтическом и несколько банальном складе ума. Зарытые сокровища – куда как привлекательно.

– Но я все-таки не понимаю, почему бы…

– Да потому, что самое прозаическое объяснение почти всегда бывает наиболее вероятным, мой друг. Затем я подумал об отце мадемуазель… и деградировал еще больше. Он много путешествовал. А что, если он украл драгоценность, сказал я себе, ну, например, глаз какого-нибудь идола. И его выследили фанатичные жрецы. Да, я, Эркюль Пуаро, скатился до такого!.. Правда, насчет отца у меня были и другие предположения. Более вероятные и не столь позорные. Допустим, что во время своих странствий он вторично женился. В таком случае мсье Чарлз Вайз уже не является ближайшим наследником. Но это нас опять же заводит в тупик, ибо мы снова сталкиваемся все с тем же затруднением – наследовать-то фактически нечего!

– Я не пренебрег ни одной возможностью, – продолжал Пуаро. – Вы помните, как мадемуазель Ник случайно упомянула о том, что Лазарус предложил ей продать портрет ее деда? Так вот, в субботу я вызвал эксперта и попросил его осмотреть портрет. Это о нем я писал в то утро мадемуазель. Ведь если бы оказалось, что картина стоит несколько тысяч фунтов…

– Неужели вы думаете, что такой богатый человек, как молодой Лазарус…

– А он богат? Наружность ведь ни о чем не говорит. Случается, что и старинная фирма с роскошными выставочными залами, на вид процветающая, держится на подгнивших корнях. И что же делает в таких случаях владелец? Ходит и плачется на тяжелые времена? О нет, он покупает новый, шикарный автомобиль. Сорит деньгами немного больше, чем обычно. Живет несколько более открыто. Ибо, поймите, кредит – это все! А потом вдруг, глядь, миллионное дело прогорает из-за того, что не хватило нескольких тысяч фунтов наличных денег.

Я открыл было рот, чтобы возразить ему, но он перебил меня:

– Э, знаю, все знаю. Притянуто за уши, но все лучше, чем мстительные жрецы и зарытые в земле клады. Я хоть придерживаюсь каких-то реальных фактов. А мы ничем не можем пренебрегать – ничем из того, что могло бы приблизить нас к истине.

Он начал бережно расставлять стоящие перед ним на столе предметы. Потом вновь заговорил – серьезно и на сей раз спокойно:

– Мотив! Ну что ж, вернемся к мотиву и будем рассуждать хладнокровно и по порядку. Прежде всего: что может послужить мотивом для убийства? Какие побуждения толкают человека на то, чтобы отнять жизнь у себе подобного?

Мы не будем говорить сейчас о мании убийства, так как я глубоко убежден, что к нашему делу она не имеет отношения. Мы исключим также убийство под влиянием аффекта. Речь идет об убийстве, обдуманном и хладнокровном. Какие же побуждения толкают человека на подобное убийство?