Загадка Катилины

— Связь с Суллой заходит довольно глубоко. Среди приверженцев Катилины сеть старые ветераны диктатора, поселившиеся в северных областях. Многие из них жалуются на тяжелые времена, их гнетет ярмо сельской жизни, так сказать, они вспоминают походы на Восток и участие в гражданских войнах. Когда-то перед ними склонялся весь мир, а теперь им самим приходится стоять по колено в грязи и навозе. Им кажется, что Рим не заплатил им как следует. Теперь же, когда их ставленник Катилина и во второй раз не прошел в консулы, они могут решиться на борьбу. В сараях они отыскивают старое оружие; чистят свои панцири и наколенники, затачивают мечи, прилаживают новые наконечники к копьям…

— Но разве могут старые ветераны причинить большой урон? Ведь их панцири покрылись ржавчиной, не говоря уже о жире, покрывшем животы. Когда-то у Суллы была лучшая армия, пусть так, но с тех пор его солдаты состарились и ослабли.

— Их военный предводитель — Гай Манлий, старый центурион. Он один из тех, к кому ездил Катилина в Фезулы. В течение многих лет он представляет интересы ветеранов. Манлий вел их голосовать в Рим, и он же удержал их от вооруженного выступления, когда Катилина проиграл. Кровопролитие тогда ни к чему бы не привело; Манлий позаботился о дисциплине в рядах. У него седые волосы, но, как говорят, здоровье у него отменное, плечи как у быка, а руками он сгибает стальную полоску. Он тренирует ветеранов и втайне собирает оружие.

— Манлий и в самом деле собирается возглавить поход?

— Заговорщики в Риме думают, что да, но, возможно, это всего лишь одно из их заблуждений.

— Но они могут быть и правы. Сулла на самом деле когда-то командовал сильнейшей армией. В молодости они побеждали и грабили; теперь же они станут сражаться за свои семьи в надежде на лучшую долю. А кто еще поддерживает Катилину?

— Есть и женщины, конечно.

— Женщины?

— Определенный круг в Риме — большинство из знатных семей, которым не терпится посекретничать. Враги Катилины говорят, что он сводник, предлагает им молодых красавцев в обмен на драгоценности или на секретные сведения об их мужьях. Но мне кажется, что многие из этих женщин — образованные, богатые, ухоженные — мечтают о власти не меньше, чем мужчины, и им прекрасно известно, что обычным путем им никогда ее не добиться. Кто знает, чего им наобещал Катилина?

— Политики без будущего, солдаты без армии, женщины без власти, — сказал я. — А кто еще поддерживает Катилину?

Экон замялся.

— Есть кое-какие слухи, толки, намеки, что в предприятие вовлечены люди и повлиятсльнее Лентула с Кетегом, даже более влиятельные, чем сам Катилина.

— Ты имеешь в виду Красса?

— Да.

— И Цезаря?

— Да, но, как я уже сказал, у меня нет доказательств. Хотя заговорщики надеются, что оба поддержат Катилину, когда он примется за дело.

Я покачал головой.

— Поверь мне, Красс в меньшей степени, чем кто-либо, надеется добиться выгоды от переворота. Цезарю он мог бы послужить лишь для достижения своих целей. Но если они участвуют в этом или просто поддерживают Катилину из тактических соображений…

— То представления о размахе меняются.

— Да, как оптическая иллюзия — низкий холм с белыми цветами превращается в высокую гору со снежной вершиной. Неудивительно, что Цицерон так беспокоится и расхаживает по городу с охраной, рассылая повсюду своих шпионов.

— Цицерону всегда известно, что творится в городе. Известно абсолютно все. Говорят, что врасплох консула не застанешь; будь то стычка в театре или драка на рынке. У него страсть собирать сведения.

— Или даже одержимость. Качество, присущее «новому человеку», ведь знати незачем проявлять бдительность для сохранения своего положения. И подумать только — началось все с меня, когда я расследовал дело Секста Росция и привлек к своей особе внимание молодого адвоката с никому не известным именем. А теперь и ты попался, — заметил я иронически. — А кто еще?

— Цицерон хитер и не желает, чтобы агенты знали друг о друге. Поскольку я обо всем докладываю Марку Целию, то только о нем мне известно наверняка…

— Если он действительно тот, за кого себя выдает.

— Мне кажется, что это правда, если только он не умнее Цицерона и Катилины, взятых вместе. Тогда Целий может быть только богом, спустившимся с небес, чтобы ввергнуть нас, смертных, в пучину бедствий.

— Даже и это меня вряд ли удивит. И вообще — все это грязно и недостойно. Хоть бы одно честное убийство за все это время.

— В такие уж времена мы живем, папа.

— Если уж мы заговорили о времени — когда нам ожидать решительных действий?

Трудно ответить. Заговор пока что слегка тушится, как похлебка на медленном огне. Катилина проявляет осторожность. Цицерон тянет время и ждет, когда его враги проявят оплошность, чтобы обвинить их наверняка. А тем временем Марк Целий сказал, что ты согласился, чтобы Катилина приехал к тебе еще раз.

— Я не давал согласия.

— Ты отказал Цицерону, когда он приходил к тебе в городе?

— И очень даже многословно.