Загадка Красной вдовы

— Мы его взяли! — Голос в темноте, резкий щелчок, с каким срабатывает замок наручников. — Свет, сэр! Включите свет…

Терлейн пошарил по стене в поисках выключателя. Заморгав от яркого света, он увидел: в комнате много людей; по полу рассыпан туалетный набор — тридцать предметов, серебро, искусная работа; Мастерс с еще одним офицером поднимают с пола человека. Человек, несмотря на мешающие ему наручники, отряхивал брюки от пыли.

— Мы о нем позаботимся, сэр, — сказал Мастерс, обращаясь к Г. М.

Бросив чиститься, человек выпрямился. Доктор Юджин Арнольд старался сохранить выражение невозмутимости на своем гладком, бледном, красивом лице.

Глава 20

Г. М. СИДИТ И ДУМАЕТ

На Лондон опустилась настоящая весенняя ночь, хотя был март. Многочисленные окна длинной комнаты на чердаке дома Г. М. на Брук-стрит были открыты. Г. М., без воротничка, с чашкой скверного кофе под рукой, примостился на краешке ветхого дивана. Как всегда, он посасывал давно потухшую трубку. Мастерс сидел на том же диване со стаканом пива. Напротив него, через стол, Терлейн склонился над доской, заполненной картонными квадратиками с номерами и названиями боевых судов. Если верить балансировавшим на высоченной стопке книг часам, было полчетвертого утра.

— Атакую, — сказал Терлейн и передвинул субмарину. — Слушайте, вы же не хотите сказать, что он признался?

Г. М. упомянул Всевышнего, а затем чертову мать.

— Подбил, — уныло признал он, показал Терлейну на свой легкий крейсер, затем убрал его с доски. — В чем признался? Кто «он»? О чем вы?

Мастерс в возмущенном изнеможении откинулся на спинку дивана.

— Зачем вы притворяетесь? Вы же знаете, — сказал он. — Мы с доктором сидим тут всю ночь, слушаем ваше ворчание (извините, сэр, но все, что я говорю, — чистая правда), потому что хотим что-нибудь услышать об Арнольде. Мне же нужно что-то написать в отчете. — Он повернулся к Терлейну и мрачно сказал: — Он признался, сэр. Только в одном случае он бы и стал говорить — он подумал, что умирает. Если бы не это, он протащил бы нас через все суды, и не исключено, что выиграл бы дело — несмотря на то что играл бы против сэра Генри. У нас против него было меньше улик, чем против лорда Мантлинга… Но он смог дотянуться до жестянки с острым краем и располосован себе запястья. В решительный момент у него сдали нервы, несмотря на то что убивал он с полным хладнокровием. Он решил, что скоро умрет. Он попросил позвать священника и коменданта и холодно, по-деловому сказал, что хочет сделать заявление. Ему не сказали, что он выживет. Теперь уж его точно повесят. И между нами, едва ли его смерть будет очень уж сильно отягощать мою совесть. Сэр Генри, скажите…

Г. М. резко отодвинул доску в сторону.

— Я потрачу десять минут, — ворчливо сказал он, — на то, чтобы помочь вам написать свой отчет. Но я не хочу говорить об этом. Нет, Мастерс, я не жеманюсь — я действительно не хочу говорить об этом. Данное дело не принадлежит к числу моих успехов. Я не только с самого начала его запутал, я еще проглядел неуклюжий трюк, который Арнольд использовал впоследствии. Я должен был его сразу вычислить — и, к собственному стыду, не смог. Вы уже поняли, надеюсь, что в деле есть один факт — один неопровержимый, абсолютный факт, — который с всесокрушающей определенностью указывает на то, что Арнольд — единственный, кто мог бы совершить оба убийства. Да. Но чтобы дать вам возможность еще раз все обдумать, я начну свой анализ сначала.

Он заморгал, когда снизу послышались крики. Крики все приближались, под чьими-то шагами загрохотала гулкая лестница, ведущая на чердак. Открылась дверь, и в щели показалась голова сэра Джорджа Анструзера.

— А вот и я, — сказал баронет. — Надеюсь, я не опоздал. Вы велели прийти в четвертом часу. Во что играете? У вас в доме что, больше никого нет? Мне пришлось самому найти путь наверх.

— Итак, — злорадно сказал Мастерс, — вы не хотите говорить об этом, сэр Генри? И вы не собрали здесь всех нас, и вы не дожидались сэра Джорджа для того, чтобы начать?

Мастерс совершил тактическую ошибку. Им пришлось придумывать способы, как успокоить Г. М., который вопил что-то о неблагодарности и тряс своим кулачищем перед носом Мастерса. Через некоторое время и не без усилий спокойствие было восстановлено, и Г. М. снова разжег трубку.

— Ну хорошо, — сказал он. — Я все же начну, но лишь исполняя свой долг. — Косой взгляд на Мастерса. — Итак…

Джентльмены, Юджин Арнольд — сумасшедший. Не в юридическом смысле этого слова и даже не согласно выработанным им самим правилам. Его не отправят в сумасшедший дом; при том общественном строе, какой мы имеем, его не назовешь даже оригиналом. Когда такой человек, как он, действует в рамках закона, мы восхищаемся им, возвеличиваем его, при жизни награждаем «роллс-ройсами», после смерти — памятниками. Его болезнь — это прописные заученные истины, разложившиеся вместе с его мозгом. Короче говоря, джентльмены, он словно генерал без армии или финансист без капитала.