Загадка миллиардера Брынцалова

Законный вопрос любознательного читателя: «А как же ваши отношения с Самым Великим и Могучим? С аудиенцией как?»

А никак. Встретились раз случаем в холле и он опередил мой вопрос быстрым, мимохожим:

— Времени нет.

На что я поспешила возразить:

— А я и не претендую.

Далее Владимира Алексеевича плотно закрыла спина охранника. Хотя соврала, конечно. Было, было о чем потолковать и попробовать получить ответы на зависшие вопросы…

А тут пчеловод какой-то добивается по телефону от пресс-секретаря миллиардера ясности:

— Я двадцать восемь лет держу пчел! Я столько меда и маточного молочка произвел, но ни о каком миллиардерстве и не помышлял! Что у меня не так? Где не срабатывает? Чем взял Брынцалов? Где его «маленькая хитрость»? я уж и так и этак кумекаю — концы с концами не сходятся. Почему б ему не поделиться в открытую своим опытом?

Александр что-то там отвечает. Главное — не теряя терпения и вежливого тона.

А я бы еще насчет водки спросила. Говорят, Владимир Алексеевич свое водочное производство в подмосковном городе Электрогорске свернул… А почему? И совсем ли? А чьи тогда это бутылки под «флагом» «Ферейна» блещут на полках и там и тут?

Мне-то вообще, как любой российской женщине, никак не понять и такого вот изворота бизнес-ума: «Раз выгодно — делаем и продаем!? Хотя с трибун в охотку о вреде пьянства ого-го сколько высоких слов! Как-то не понять — рвутся в благодетели России, а способ подзаработать все тот же, шинкарский — за счет спаивания…

Ну, конечно, можно сказать:

— А я не заставляю пить! Не хочешь — не покупай!

— А вы сами-то пьете свою водку? — интересуются у Владимира Алексеевича журналисты.

« — Я отношусь к спиртному как к продукту питания, а не как к наркотику. В чистом виде водку пью редко. Водка вредна сама по себе, пиво — бесполезно, а хорошее вино мне приносит удовольствие. К сожалению, я поздно разобрался — финансовые возможности не позволяли. А вчера вот за 9 тысяч долларов выпил бутылку — и не разорился.

— Какое вино вы предпочитаете?

— Выдержанные «Шато», «Бургундское». Мне нужно поддерживать хорошую форму, поэтому я не могу себе позволить пить плохое вино»,

Вот бы мне обо всем об этом и побеседовать с Владимиром Алексеевичем! И вставить свое, мерзопакостное, обывательское:

— А легко ли пьется бутылка за девять тысяч долларов, когда…

Ну и так далее. Нет, не зовет, не кличет, не спешит распространить в массах свой передовой миллиардерский опыт с моей помощью…

Хотя в тех же массах все прочнее укореняется мнение, что он, В.А. Брынцалов, хоть и очень-очень богатенький Буратино, а на поверку — тот же безразмерно-болтливый, хвастливый Жириновский. И даже какое-то негласное соревнование идет в народе, кто кого… Вот ведь только что Брынцаловы с помощью прилюдной демонстрации своих «крупов», а Владимир Вольфович заявил, что он, мол, вообще сокровище, один такй в целом свете выдающийся оратор, да еще собирается в кино сниматься…

Дальше дотошные журналисты А. Горшков и А. Смирнов спрашивают Владимира Алексеевича:

— Вам не обидно, что вас иногда сравнивают с тем, кто «не имеет права вешать свои портреты»?

— Чего обижаться. Он хороший, яркий оратор, личность. Правда, личность беспутная, потому что либерально-демократического пути я не вижу. А я личность богатая. (По некоторым данным, недавно богатая личность подарила беспутной часики за 150 тысяч «баксов».) Вначале я немного завидовал, как он говорит, а сейчас я могу говорить не хуже.

А вот мне обидно. Сравним — в конце восьмидесятых В.А. Брынцалов вкалывал и что-то там кумекал насчет дальнейших своих бизнес-разворотов. А что Владимир Вольфович? А он пришел в наш клуб «Судьба человека» — общественную организацию московских писателей…

Что за клуб? Мы решили, знаете ли, помогать «перестройке». Мы, дураки и дуры, прости меня Господи! — возомнили себя чем-то очень значимым в борьбе с партийно-хозяйственной бюрократией, с зажравшейся и залгавшейся элитой. У нас в зале, примерно раз в месяц, собиралось до семисот человек. Приезжали не только с разных концов Москвы и Московской области, но и с Камчатки, с Владивостока ожившие правдоискатели.

Я вела заседания, полная молодого задора и огня, в уверенности, что мы-то и проложим путь наверх самым честным, самым бескорыстным, самым интеллигентным.

Наш клуб демонстрировал полный интернационализм. К микрофону рассказать о себе и о своих «антибюрократических» стараниях подходили и украинцы, и осетины, и башкиры, и русские, и дагестанцы, и евреи, и белорусы, и казаки, и казахи… Кого-то из них несправедливо выгнали с работы, кого-то несправедливо судили, кому-то не дали положенную квартиру.

Зал всех сочувственно выслушивал и принимал решение — помочь страдающему человеку!