Загадка миссис Дикинсон

бывал ведь и не в таких переделках – сколько озабоченным, не в своей тарелке. Несколько раз Ганимар бросал взгляд в сторону обвиняемого и был явно чем-то обеспокоен. Однако, опершись обеими руками на барьер, он рассказывал о тех происшествиях, которыми ему приходилось заниматься, о поисках преступника по всей Европе, о поездке в

Америку. Его слушали с такой жадностью, словно речь шла об увлекательнейших приключениях. Но в конце, намекая на свои беседы с Арсеном Люпеном, он дважды прерывался, казался рассеянным и нерешительным.

Было очевидно, что какая-то посторонняя мысль не давала ему покоя.

– Если вы больны, лучше прервем ваши показания, –

сказал председатель.

– Нет-нет, только…

Он замолчал, долго пристально посмотрел на обвиняемого и наконец заявил:

– Я прошу разрешения рассмотреть обвиняемого поближе. Тут кроется какая-то тайна, которую я должен разгадать.

Он подошел к скамье подсудимых, сконцентрировав все свое внимание, глядел на обвиняемого, затем вернулся к барьеру для свидетелей и тут чуть ли не торжественным голосом произнес:

– Господин председатель, я утверждаю, что человек, который находится здесь, напротив меня, не Арсен Люпен.

Эти слова были встречены глубоким молчанием.

Но опешивший было председатель тут же воскликнул:

– Э! Да что вы такое говорите! Вы с ума сошли!

Инспектор невозмутимо стоял на своем:

– На первый взгляд сходство действительно есть, я это признаю, и потому вполне можно обмануться, но стоит вглядеться… Нос, рот, волосы, цвет кожи… словом, это не

Арсен Люпен. К тому же глаза! Разве у Люпена могут быть глаза пропойцы?

– Постойте, постойте, давайте разберемся. Что вы конкретно утверждаете, свидетель?

– Что я могу утверждать? Похоже, вместо себя он подсунул нам какого-то бедолагу, которого и осудят под именем Люпена. Если только перед нами не его сообщник.

В зале, взбудораженном столь неожиданным поворотом дела, раздались крики, хохот, возгласы. Председатель велел вызвать следователя, начальника тюрьмы, надзирателей и объявил перерыв.

Когда заседание возобновилось, месье Бувье и начальник тюрьмы, оказавшиеся лицом к лицу с обвиняемым, заявили, что черты Арсена Люпена и этого человека имеют лишь очень отдаленное сходство.

– Но тогда кто же этот человек? – вспылил председатель. – Откуда он взялся? Как попал в руки правосудия?

В зал пригласили двух надзирателей Санте. Поразительная неувязка: они узнали заключенного, которого по очереди охраняли! Председатель облегченно вздохнул:

– Да, да, я почти уверен, что это он.

– Как почти уверены?

– Черт возьми, я же видел его мельком. Преступника привели ко мне как-то вечером и два месяца напролет он пролежал на кровати лицом к стене.

– А до этих двух месяцев?

– О! Раньше-то он не сидел в 24-й камере.

Начальник тюрьмы дал уточнение по этому поводу:

– Мы перевели заключенного в другую камеру после его попытки к бегству.

– Ну а вы, господин начальник тюрьмы, выто видели его в эти два месяца?

– У меня не было повода встречаться с ним… он вел себя спокойно.

– И этот человек вовсе не тот заключенный, который был вверен вам?

– Нет.

– Тогда кто же он?

– Затрудняюсь сказать.

– Итак, подмена, совершенная два месяца назад, налицо. Как вы это объясните?

– Этого быть не могло.

– Неужели?

Видя, что тут ничего не добьешься, председатель повернулся к обвиняемому и доверительным тоном спросил:

– Послушайте, обвиняемый, не могли бы вы объяснить мне, каким образом и с каких пор вы оказались во власти правосудия?

По-видимому, такое доброжелательное обращение рассеяло недоверие подсудимого, и до него что-то дошло.

Бодрю попытался ответить. С трудом, благодаря умело и мягко проведенному допросу, он сумел составить вместе несколько фраз, из которых явствовало следующее. Два месяца назад его забрали в участок. Он провел там ночь и утро. Поскольку у арестованного не нашли ничего, кроме семидесяти пяти сантимов, его отпустили. Но в тот момент, когда он пересекал двор, двое охранников скрутили ему руки и посадили в тюремный фургон. С тех пор он находился в 24-й камере, где было не так уж и плохо… кормят хорошо… можно выспаться… Поэтому он не протестовал…

Все это было похоже на правду. Голос председателя, отложившего разбирательство до следующего заседания в связи с необходимостью дополнительного расследования, утонул в дружном хохоте взбудораженной до предела публики.

Расследование тут же подтвердило этот факт, занесенный в тюремную книгу: восемь недель назад некий

Бодрю Дезире провел ночь в полицейском участке. Освобожденный на следующий день, он покинул свою камеру в два часа пополудни. Но именно в этот день, в два часа

Арсен Люпен, которого допрашивали в последний раз, вышел из кабинета следователя, чтобы вернуться в Санте в тюремном фургоне.

Быть может, охранники совершили ошибку? Уж не сами ли они поменяли узника на этого человека, обманувшись сходством, или просто отвлеклись на минуту?

Поистине это было бы такой халатностью, в которой трудно заподозрить охранников, учитывая их послужной список.

Была ли заранее подготовлена операция? Помимо того,