Загадка назойливых звонков

Теперь все уже могли достаточно разглядеть друг друга. Можно было подумать, что их кто-то щедро припорошил мукой. На белом фоне выделялись только глаза. Половины стены, которая еще недавно отделяла канцелярию от директорского кабинета, больше не существовало. Пол был усыпан обломками дранки, штукатурки, кирпичей.

— Та-ак, — уставился на мучнисто-белые лица директор. — Бывший «В». Хорошо учебный год начали.

— Это не мы, это вот… — указал Женька туда, где еще недавно стояла стена.

— Ну-ка, пойдемте ко мне в кабинетик, — подчеркнуто ласковым голосом произнес директор.

— Да кабинет твой, Петрович, одно название, — вмешался Арсений Владимирович. — Давай тут и потолкуем.

— С тобой, Арсений Владимирович, я потолкую отдельно, — тщетно пытаясь очистить костюм, пообещал директор.

— Да ты, Петрович, пойми, — жалобно отозвался заместитель. — Мы с ребятами, вроде, это… сюрприз готовили. Чтобы ты понапрасну не волновался.

— Хороший сюрприз, — ответил директор. — И благодарность вам тоже будет соответствующая.

Тут он полез в карман и с брезгливым видом выбросил оттуда кусок штукатурки.

— Все-таки давайте пройдем в кабинетик, — повторил он.

— Как скажешь, — вздохнул Арсений Владимирович.

Пашков тоже вздохнул. Ему было ясно: пятерки по ОБЖ в этой четверти не получится.

На физику семеро друзей так и не попали. Михаил Петрович довольно долго продержал ребят у себя в кабинете. Вернее, в том, что от него осталось. Тщательно разобравшись в обстоятельствах дела, директор подвел итог. Речь его была сурова и многословна. Суть выступления Михаила Петровича сводилась к тому, что «благими намерениями вымощена дорога в ад. Поэтому, прежде чем браться за какое-то дело, следует пораскинуть мозгами». Произнеся эту сентенцию, директор отпустил друзей восвояси. Арсений Владимирович остался. Чувствовалось, что им с Михаилом Петровичем предстоит серьезный мужской разговор.

Отсидев еще один урок, ребята пошли домой.

— Сейчас погуляем с Вульфом, — остановился Олег возле металлических ворот, за которыми стояла двенадцатиэтажная башня из розового кирпича, где находилась его квартира. — А потом все обсудим как следует.

— А пожрать? — хищно блеснули глаза у долговязого Женьки.

— Начинается, — вздохнула Катя.

— А чего тут такого? —– искренне удивился Женька. — Мы ведь даже в буфет сегодня не попали.

— Если бы даже и попали, ты все равно бы уже проголодался, — заметил Темыч.

— Ну и что, — не стал спорить Женька, бурно растущий организм которого и впрямь требовал чуть ли не круглосуточной подпитки.

— Я, кстати, тоже, пожалуй, зайду пообедать, — сказал Пашков.

— Лешеньке надо, — с самым что ни на есть издевательским видом проговорила Катя. — Лешенька устал. Он кувалдочкой разрушил большую стенку в кабинетике Михаила Петровича. Вся компания, кроме Пашкова, расхохоталась.

— Это не я виноват, а Арсений, — с чувством собственного достоинства принялся объяснять Лешка. — Надо было предупредить, что это не стена, а одно недоразумение. Но вообще-то, — убежденно добавил мальчик, — я лично теперь даже рад, что разрушил ее. Она все равно в любой момент могла упасть. И тогда бы действительно кого-нибудь прибило. Ладно, Олег, я у тебя буду через час.

Пашков скорым шагом двинулся по направлению к Садовому кольцу, где стоял его дом.

— Р-ребенок, — высокомерно процедила Моя Длина.

Но Лешка, к счастью для себя, ее слов уже не слышал.

Моя Длина сказала, что тоже придет к Олегу через час и, покачивая массивными бедрами, вернулась к школе, откуда можно было дворами выбраться в Докучаев переулок.

— Пожалуй, поднимусь за Вульфом, а потом мы вместе вас проводим, — обратился Олег к остальным.

— Правильно, — добавила Таня.

Вульф был их всеобщим любимцем. Кстати, именно он навел их два года назад на первое расследование. Позже, благодаря его чуткому носу, ребята сумели вызволить из беды Олега. Тот после этого стал особенно гордиться своим псом. Вульф же после Олега и Беляевых-старших больше всего на свете любил Таню.

Вот почему, едва появившись на улице, пес

первым делом облизал девочке руки. А когда она нагнулась к нему, то и лицо.

— Ладно. Пошли, — поторопил Женька. — Время не ждет.

— Женьке не терпится залезть в холодильник, — улыбнулась Таня.

— Не, — покачал головой долговязый мальчик. — Мне мать все на плите оставила. И суп. И второе.

— Идемте! — первым зашагал вперед Олег. — Иначе Женька, чего доброго, кого-нибудь из нас сейчас съест!

Достигнув угла Портняжного переулка, они свернули направо и пустились вниз по Большой Спасской улице. Этот ее отрезок представлял собой весьма необычное явление для центра Москвы. Стоило пешеходу свернуть с Садового кольца и миновать длинное приземистое здание Спасских казарм, выстроенных еще при Екатерине Великой, как он, словно по мановению ока, переносился в какой-нибудь район новостроек. Повсюду, насколько хватало глаз, были хаотично разбросаны панельные многоэтажки. Лишь несколько уцелевших особняков и доходных домов конца прошлого века не давали окончательно забыть, что это все-таки исторический центр столицы.