Загадка последней дуэли. Документальное исследование

Второе свидетельство за № 35 было датировано 17 июля 1841 года. В нем говорится, что: «При осмотре оказалось, что пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра, при срастении ребра с хрящем, пробила и правое и левое легкое, поднимаясь вверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезала мягкие части левого плеча, от которой раны поручик Лермонтов мгновенно на месте поединка помер»[112] [126, 169–170].

Барклай-де-Толли не вскрывал тело Лермонтова. Возможно, что его попросил об этом хозяин дома В.И. Чилаев, который по вполне понятным мотивам не хотел, чтобы его дом был превращен в прозекторскую; местное же начальство не решилось перевезти труп Лермонтова в морг Пятигорского военного госпиталя[113].

Вряд ли Барклай-де-Толли мог предположить, что с течением времени появится версия об убийстве Лермонтова таинственным казаком из-за кустов, в основе которой будет лежать его свидетельство[114].

О ране поэта обстоятельно написали С.Б. Латышев и В.А. Мануйлов, они же привели заключение судебно-медицинской и криминалистической экспертной комиссии, созданной по просьбе ИРЛИ. Ее выводы следующие:

«Как известно, труп Лермонтова не вскрывался, поэтому установить, какие именно внутренние органы и кровеносные сосуды повредила пуля, можно лишь приблизительно, учитывая расположение входного и выходного пулевых отверстий и гипотетический ход раневого канала.

Ранение левого легкого бесспорно. Можно допустить, что было повреждено и правое легкое в его нижней (диафрагмальной) части, если учесть, что входное отверстие располагалось на уровне 10-го ребра. Кроме того, могли быть повреждены: правый купол диафрагмы, правая доля печени, аорта или сердце. Так как пуля была крупного калибра и имела достаточно большую скорость, то, даже проходя вдоль аорты или сердца, она могла причинить ушиб либо разрыв этих органов благодаря передаче энергии окружающим их тканям.

Пулевые ранения обоих легких могут вызвать быстрое наступление смерти вследствие двустороннего пневмоторакса, а ранение аорты или сердца — вследствие быстрой кровопотери; сочетание пневмоторакса с острой кровопотерей тем более может обусловить быструю смерть» [114, 126–128].

Возвратимся к событиям тех дней.

Э.А. Шан-Гирей рассказывала со слов Мартынова, будто бы он провел три ночи в тюрьме в ужасном обществе: один из арестантов все время читал псалтырь, другой произносил страшные ругательства. На самом же деле Мартынов находился под арестом в здании гауптвахты (на ее месте в 1889 году был поставлен памятник поэту). В обнаруженной автором ведомости, содержащей сведения о заключенных Пятигорской городской тюрьмы, Мартынов числился в тюрьме лишь с 28 августа [11, ф. 79, оп. 2, д. 626, л. 75–76]. Но уже в сентябрьской ведомости отмечено: «Отставной майор Мартынов числится содержащимся за комиссиею военного суда» [11, ф. 79, оп. 2, д. 626, л. 82].

17 сентября А.С. Траскин предписал коменданту Пятигорска «отставного майора Мартынова, Лейб-Гвардии Конного полка Корнета Глебова и Титулярного Советника Князя Васильчикова судить военным судом не арестованными…» [147, 36]. Васильчиков, по-видимому, вообще не был арестован, а Глебов провел на гауптвахте лишь короткое время.

17 июля Мартынову, Глебову и Васильчикову были розданы «вопросные пункты», которые должны были зафиксировать в письменной форме результаты устных допросов. Таков был порядок любого следственного дела в середине XIX века: «По предписанию пятигорского коменданта и окружного начальника Полковника и кавалера Ильяшенкова, от 16-го сего июля № 1351, производится нами исследование, о произшедшей 15-го числа дуэли, на которой вы убили из пистолета Тенгинского пехотного полка поручика Лермонтова.

Покорнейше просим, Ваше Высокоблагородие, уведомить нас, на сем же (имеется в виду тот же лист бумаги. — В.З

.).

Указ об отставке и все документы о вашей службе, равно и патенты на чины, не оставьте препроводить к нам, для приобщения оных к производимому делу.

Плац майор подполковник Унтилов.

Квартальный надзиратель Марушевский.

Исправляющий должность окружного стряпчего Ольшанский

.

Корпуса жандармов подполковник Кушинников» [147, 50–51].

На это Мартынов тут же ответил: «Мне еще не высланы из полка указ об отставке и протчие документы о моей службе <по прибытии моем на воды я требовал из полка через посредничество коменданта и окружного начальника господина полковника и кавалера Ильяшенкова, но (до сих пор оные мне не высланы) еще их не получил>. — Патент же производства моего в офицеры и грамоту на орден св. Анны 3-й степени с бантом при сем имею честь препроводить.

Отставной майор Мартынов» [147, 51–52].

Ниже рукой Мартынова было написано:

«На сей запрос господ следователей имею честь объяснить, как было дело» [147, 52].