Загадка старого клоуна

Не заметил, как и уроки сделал. А задали, честно говоря, много. Я вот похвастался Чаку, но когда начал делать, забеспокоился, что не успею, придётся на вечер оставлять. Но не пришлось. До четырёх всё абсолютно сделал.

И со спокойным сердцем помчался на площадь Богдана Хмельницкого.

Мы как будто сговорились – подошли к этому медному льву почти одновременно. Я ещё издали увидел, как Чак переходил улицу, подходя к скверу.

– О! Молодец! Ну как уроки? – встретил меня Чак.

– Замечательно! Как в аптеке! – отрапортовал я.

Чак взял меня за руку.

И снова всё поплыло у меня перед глазами…

Глава X

Подол. Куренёвка. Приключение в хате деда Хихини. «Как там у вас, в будущем?» Я получаю цепом по голове

Бом!.. Бом!.. Бом!..

Малиновый перезвон церковных колоколов доносился, казалось, отовсюду.

Я стоял рядом с Чаком-гимназистом на мощёной Софийской площади напротив Присутственных мест.

– В Софии звонят и в Михайловском Златоверхом, – сказал Чак и кивнул в сторону фуникулёра, где, огороженный такой же стеной, как и София, сверкал золочёными куполами собор и возвышалась трехъярусная колокольня с голубым куполом, по которому были разбросаны золотые звёзды. – Давай спустимся на Подол, а оттуда уже – трамваем на Куренёвку.

За Присутственными местами напротив Реального училища стоял памятник, окружённый деревьями.

– Памятник княгине Ольге, – рассказывал Чак, – работа Ивана Петровича Кавалеридзе – известного киевского скульптора, кинорежиссёра и драматурга, который, кстати, учился в той же седьмой гимназии, что и я, только на несколько лет раньше.

На высоком постаменте стояла княгиня, справа от неё, на возвышении, как объяснил Чак, сидели первые славянские просветители Кирилл и Мефодий (тот, который держит рукопись-азбуку), а на возвышении слева – Андрей Первозванный с посохом, тот самый библейский апостол, первый из двенадцати, о котором упоминает киевский летописец Нестор в своей «Повести временных лет». Ему якобы две тысячи лет назад вздумалось попутешествовать из Херсонеса, или, как его ещё называли, Корсуня (это где теперь Севастополь), в Рим, и направился он почему-то вверх по Днепру (географию не знал, что ли) и на месте, где ныне стоит Киев, вышел специально на берег, ткнул посохом в землю и сказал ученикам, которые были с ним:

– Ребята! Вот, чтобы вы знали, будет здесь бо-ольшой город! Честное слово! Я вам говорю!

И поехал дальше через Новгород в Рим.

А прошло ещё лет пятьсот, и Кий, Щек, Хорив и сестрица их Лыбедь, хотя не были христианами и об апостоле Андрее Первозванном и слыхом не слыхивали, действительно основали здесь город и назвали его в честь старшего брата – Киев. Так пишет Нестор.

Мимо Михайловского Златоверхого монастыря, тарахтя по ухабистой дороге, ехала крестьянская подвода. С одной стороны, свесив ноги, глядя прямо перед собой, сидели рядочком три откормленных монаха с напряжёнными лицами. От тряски у них всё дрожало и подпрыгивало: и бороды, и щёки, и красные носы, и кресты на груди, и запылённые сапоги, выглядывающие из-под длинных чёрных подрясников.

Пройдя мимо Михайловского монастыря, мы подошли к фуникулёру. Я прочитал вывеску на верхнем павильоне.

Чак опустил монетку – турникет щёлкнул, пропуская его. Я невесомо пролетел следом. Зашли мы в вагончик и поехали вниз.

В окошко «механического подъёма» был виден Днепр, по которому пароходик с длинной трубой, шлёпая колёсами по воде, тянул баржу.

Труханов остров с хатками, улицами рабочей слободки был какой-то необычный. И дали заднепровские, без Воскресенских и Русановских массивов с белыми домами, без заводских труб, ровные, лесисто-зелёные, тоже были необычными.

Только панорама Подола со множеством крыш как будто бы знакома, хотя, конечно, дома были ниже и больше торчало крестов.

«Механический подъём» спустил нас не в самый низ, как это делается сейчас, а до середины горы.

Оттуда мы уже пешком дошли до суетливого, галдящего Подола. Здесь стоял невообразимый шум. Скрипели телеги, понукали лошадей извозчики, ржали кони, и сотни голосов – гала-галала-галала – кричали, перекликались, торговались, смеялись и ругались…

Куда там даже тому Евбазу!

Весь Подол был запружен телегами, заставлен бесконечными лавками и ларьками, над которыми были натянуты грязные брезентовые тенты и торчали чёрные зонтики.

Посредине рыночной площади возвышалось каменное строение с колоннами и статуей апостола Андрея наверху.

Под этим строением (или ротондой, как его называют архитекторы) был фонтан, где какой-то дядечка сражался со львом.

– Знаменитый подольский фонтан «Самсон», или «Фелициал», – шепнул мне Чак тихо, чтобы не привлекать внимания. – Восемнадцатый век. Его автор – известный киевский архитектор Григорович-Барский, который и родился на Подоле. Этот фонтан недавно был воссоздан специально к 1500-летию Киева.

Около фонтана толпились, толкаясь, люди, в основном увечные, брызгая на себя водой, которая, видимо, считалась целебной.