Дарья Юферова

Загадка тела

Те, кто любит пощекотать себе нервишки перед сном, смотря фильмы ужасов, как никто другой должны знать: большинство событии и действии начинаются в глухой деревне.

И даже каждый уважающий себя начинающий писатель, просто обязан написать хотя бы один рассказ или очерк о какой-нибудь сумасшедшей бабке-ведьме или о психопате, заглядывающем в окна по ночам.

Писать о деревне очень просто. Она может быть прекрасной, а может быть и наоборот мрачной и неприветливой. Любую деревню должны населять самые разные люди. Это могут быть добрые люди, злые люди, нелюди, члены какой-нибудь секты или на крайний случай мертвецы.

Далее, по сценарию в эту деревню должен приехать кто-то не местный и очень любопытный. Не имеет значение, что ему могло понадобиться в этом богом забытом месте. Он может приехать туда, для того чтобы купить дом, продать дом, к бабушке в гости или просто отдохнуть с друзьями на шашлыках. Самое главное, чтобы городской обыватель ничегошеньки не знал о местных традициях и об опасностях, таившихся в этих местах.

И вот когда декорации уже возведены, можно запускать и актёров. Автор начинает описывать весёлое и атмосферное времяпровождение главного героя. Спускаются сумерки, ночь накрывает село своей чёрной вуалью, и на сцену выходит нечто.

Чаще всего это нечто какое-нибудь долговязое чёрное существо со светящимися глазами, ведьма, или психопат. Напряжение в таких историях, к сожалению, держится лишь до встречи главного героя с монстром, ибо неведение пугает сильнее любого чудовища.

Вот и мне, ни с того ни с сего, взбрела в голову глупая идея написать рассказ о деревне.

Как-то вечером я сел у окна, вооружившись блокнотиком и ручкой, и стал рассуждать, чего бы такого необычного выдумать, чтобы избежать штампов и клише всех известных ужастиков.

На смену солнцу уже пришла бледная одинокая луна. Мою квартиру окутал мрак, а лист блокнота так и остался белоснежно чистым. Отложив все в сторону, я отодвинул идею о деревне прочь. Страх перед пустым листом в этот раз одержал победу надо мной.

Я всегда знал, что однажды в жизни любого писателя наступает такой момент, когда написав очередной шедевр, автор устраивает себе небольшой отпуск, и вдруг он начинает ощущать, что сдаёт позиции.

Кто-то даёт этому явление благородное название "творческий кризис", а кто-то так и говорит "лень". Некоторые литераторы начинают сомневаться в своём талант, придираться к себе больше положенного, сидеть над пустым листом и ждать своей прекрасной музы.

Я, написав один роман, ужасно обленился. Читал в интернете советы от "экспертов", которые с самым умным видом говорили что нужно встать у стены и сверлить её глазами. Они утверждали что после такой скучной терапии любой писатель стремглав броситься писать, дабы не повторять такую шоковую терапию. Как по мне, то людям рождающим целые новые миры в воображении и изливающим их на бумагу, вряд ли наскучит простое стояние у стенки. Каюсь, я мог целый день пролежать, смотря в потолок, пока меня развлекал бессвязный поток шизофренического бреда.

Жажда творить и создать что-то стоящее—заставило меня сменить обстановку. Город души, да и его пейзаж мне уже поднадоел.

К великой радости со мной связался мой давний знакомый Егор Васильков по кличке "Василёк". Он пригласил меня к себе (как бы комично это не звучало после моей лекции о клише) на шашлыки. Не раздумывая ни секунды я сразу же согласился.

Василёк был из тех людей, кто мог омрачить любую, даже самую весёлую историю. Временами он казался мне глубочайшим души человеком и отличным философом. Я совсем не удивлюсь, если Василёк когда-нибудь утопиться в яме с нечистотами, лишь бы снова удивить окружающих своей неординарностью.

***

Загадка тела –  это стихотворение, которое сочинил Василёк. Он, встав в позу поэта, вытянув руку посреди своей уютной террасы, рассказывал его мне с излишней экспрессивностью.

– Тук-тук, тук-тук стучали каблуки

И кто-то вдруг, до неба от земли

В карманах пусто, и дыра зияет,

Но где же на поминки взять харчи?

– Слышь, Пушкин, а тело то причём? – с насмешкой спросил я.

Я сидел укрывшись пледом на старом диване и жевал бутерброд, запивая его горячим чаем.

– Завтра зван я на похороны, – с той же интонацией, с которой читал стишок, ответил он.

Почему-то всегда находясь рядом с Васильком я начинаю сгорать от испанского стыда.

– К кому?–  насупился я.

– Есть здесь у нас одна бабулька, – ответил он уже серьёзным голосом.

– Померла?

– Она нас всех вместе взятых переживёт. Дочь её почила. Здоровьем слабая была.

– Жуть.–  поежившись ответил я, – Ты её знал?

– Да это уже не имеет значения. – Василёк потянулся за очередным кусочком шашлыка.